безошибочно чувствовалось напряжение. Коул добавил: — Знаешь, а ты по-особому влияешь на мою выдержку и самообладание.
Эрин поспешила следом за Коулом, стараясь не оступиться и не упасть. Поначалу спуск был пологим, но затем сделался круче. При сумрачном свете луны было нелегко разглядеть, куда ставишь ногу. Эрин поскользнулась, но сумела удержать равновесие. Затем поскользнулась еще раз. Пришлось разуться и дальше идти босиком.
Вокруг серебрились листья кустов, которые шевелил ветерок. Где-то вдали невидимое животное издало странный резонирующий звук.
— Это еще что такое?! — спросила Эрин.
— Корова с луной переговаривается.
Раздался еще один трубный звук.
— А это? Может, луна корове отвечает? — сухо поинтересовалась Эрин.
Коул улыбнулся.
— Быстро усваиваешь, молодец!
Дверцы «ровера» захлопнулись одновременно: в ночной тиши звук оказался слишком громким. Коул дал задний ход и выехал на разбитую грунтовую дорогу. Машина долго двигалась при свете луны, прежде чем Коул отважился включить фары. Внимательно глядя перед собой на дорогу, он смог разглядеть следы трейлера и придорожные кусты, ветви которых были безжалостно обломаны громадной машиной. Виднелись и другие следы, доказывавшие, что совсем недавно тут проезжал мощный грузовик, — например, не стертый еще ветром тормозной путь.
— Много следов от автомобиля, — сказала Эрин.
— У тебя зоркий глаз.
— Я бы сказала — нервный глаз. Особенно после вчерашнего.
— Пока я не вижу ничего неожиданного, — заметил Коул. — Такие следы и должны быть на подъездной дороге к ферме Эйба.
— Хорошенькая подъездная! Километров шестьдесят в длину, не меньше.
— В вороний перелет длиной. Или — раз уж мы в Кимберли — лучше сказать: в перелет какаду. Вот видишь узкую колею? Она принадлежит автомобилю с меньшим развалом колес, чем у нашего «ровера». Может, это следы одного из тех джипов, которыми пользовался Эйб. Когда я был тут в последний раз, у Эйба было три джипа.
— Ты как думаешь, сейчас кто-нибудь есть на ферме?
— Должны быть люди из «Блэк Уинг». Я на это очень надеюсь. В противном случае нам с тобой до окончания сезона дождей ничего не светит. Там также должна сейчас находиться Сара. Может, ее дети или внуки. Мужчины после смерти Эйба скорее всего разбрелись кто куда.
— А Сара — это кто?
Коул как-то странно улыбнулся.
— Никто не знает. Она была маленькой девочкой, когда Эйб и его брат застолбили самый первый участок земли. Ее племя непонятным образом исчезло: или в межплеменных распрях, или вымерло из-за какой-то болезни. А может, племя снялось с насиженных мест и ушло, забыв о девочке. Как бы там ни было, а она прибилась к Эйбу.
«Ровер» швыряло на ухабах, так что Эрин приходилось крепко держаться. Коул включил первую передачу и осторожно преодолел пологую высохшую лужу, края и дно которой сделались прочными, как железобетон.
— А как ты думаешь, может ли Саре быть что-либо известно о прииске? — спросила Эрин.
— Честно говоря, сомневаюсь. Но даже если она что и знает, ей до всего до этого какдо фонаря. Ведь алмазы — это игрушка для цивилизованных людей. А аборигены совершенно другие, им такие веши ни к чему.
— Но ведь с момента прихода англичан здешняя жизнь не могла не измениться!
— Англичане тут не слишком задержались. Первые австралийцы пригоняли свой скот из Квинлен-да в Кимберли чуть более века тому назад. А сам по себе путь занимал года два. Они отправлялись сюда со стадом в десять тысяч голов. В пути половина животных погибала. И потому никто особенно не спешил предпринимать такое путешествие. За последние лет двадцать тут возникло больше поселений, чем за первые сто лет.
«Ровер», резко накренившись, преодолел мутный ручей.
— Вот тебе и речка, — сказал Коул.
— Неужели вода?
— Изредка тут можно такое увидеть.
— С тех пор, как мы лриехали в Австралию, я впервые вижу свободно текущую чистую воду.
Коул резко рванул «ровер» в сторону, уклоняясь от столкновения с каким-то зверьком размером со среднюю собаку, который перебегал дорогу автомобилю.
— Это что еще такое? — спросила Эрин.
— Валлеби — малый кенгуру.
Эрин уставилась в ночь за окном. Она ничего не ответила, только вздохнула и откинулась на спинку кресла.
— Скажи, когда-нибудь Эйб рассказывал о своем брате?
— Во всяком случае, не мне. Напрямую никогда не говорил. По здешней легенде, после того, как твой дед уехал вместе с Бриджет Маккуин, Эйб какое-то время жил так, как живут туземцы. Выучил язык аборигенов, жил рядом с ними, и они видели в ном помесь бога и дьявола. Аборигены тогда запросто приходили к нему на ферму. Он сиживал у их костров. Аборигены отсылали к нему молодых женщин, а когда готовили изысканные национальные блюда из крокодила или ящериц, то всегда посылали ему лучший кусок.
Некоторое время стояла тишина. «Ровер» скрежетал и трясся на дорожных ухабах, — А тебе нравился Эйб? — спросила Эрин.
— Я бы так ответил: мне нравилось, что он такой крутой. Я восхищался его знанием Австралии. Но симпатизировал ли ему? — Коул пожал плечами. — Никто, наверное, не любил Эйба, и меньше других аборигены, которые хорошо его знали. Ведь нельзя же в буквальном смысле любить бога или дьявола, в которых веришь. Ты просто пытаешься ужиться с ними — насколько это возможно. Он был одержим сексом, но при этом я не знал большего женоненавистника, чем он.
— В таком случае, зачем он завещал мне свою ферму? Мог ведь оставить ее моему отцу или, скажем, Филу.
Коул обернулся и стрельнул в ее сторону глазами, которые на фоне затемненного лица казались неестественно бледными, словно выцветшими.
— А если все дело в том, что он их недостаточно ненавидел для этого?
— Чем же ему так женщины досадили? — поинтересовалась она.
На губах Коула появилась недобрая ухмылка.
— Да скорее всего самые обычные вещи.
— Что ты имеешь в виду?
— Затрахали они его, вот что.
— Но ты ведь сам говорил, что Эйб очень любил секс. Ему бы, казалось, жить да радоваться…
— Знаешь, когда ты любишь и когда тебя любят — что совершенно разные вещи.
— Это я понимаю, — грустно согласилась Эрин.
Коул тотчас же вспомнил Ганса.
— Извини, дорогая, я не подумал… — Он невесело улыбнулся, — Иногда я жалею, что Гансу не встретилась сестра Уинга. Вот уж они-то были созданы друг для друга. Но, увы, справедливость слепа, а милость — та и вовсе не предсказуемая шлюха.
Помолчав, Коул перевел разговор на менее опасный предмет:
— Я и сам не знаю, отчего Эйб так ожесточился против женщин. Он никогда об этом не рассказывал. Если судить по фотографии в твоей сумке, проблема, возможно, заключалась в том, что братья никак не могли поделить меж собой женщину, которая в конце концов досталась не Эйбу, а Нату.
