Цифровой, или Brevis est

странность, другая… Оно перестраивает человечество. Ты мог этого не знать, не замечать, тебе, в конце концов, всего четырнадцать лет…

– Мне уже давно пятнадцать, – резко сказал Арсен. – Он… Максим сказал, что хочет человечеству добра, и «Пиноккио» подтвердил, что это правда.

– А кто тебе дал «Пиноккио»? – вдруг рявкнул Толик. – Что такое «добро»? А?

Зашипела свечка. Как в средневековом подвале, подумал Арсен, но без страха – с раздражением.

– Ты знаешь, кто ты? – шепотом спросила Аня. – Ты вирус. Ты ведь вирус! Ты засеял для него все эти игры… Все, кто ходит в Сеть, получают частичку тебя. Все, кто смотрит телик. Все, кто пользуется даже мобилкой! Все на веревочках, а он манипулирует, Арсен, складывает свой пазл…

Арсен мигнул.

Пазл. Головоломка. Картинки на мониторе Максимова ноутбука.

– Чушь, – проговорил он, чувствуя, как все холоднее становится в подвале.

– Правда, – сквозь зубы сказал Толик.

– Я хотела по-хорошему с тобой договориться, – шептала Аня. – Ты ведь неплохой парень… был.

– И как бы ты со мной договорилась? – Арсен сам удивился, как низко и грубо звучит его голос.

– Это была идея Ивана…

– Это моя идея, – вдруг снова взбеленился Толик. – Твой Иван, конечно, гений, но это придумал я.

– Хорошо… Ладно…

Сделалось тихо. Потрескивал фитилек. Аня явно нервничала: тот, кого она ждала, давно должен был явиться.

– Так чего вы от меня хотели? – молчание угнетало Арсена сильнее любых угроз.

Аня посмотрела на Толика.

– Есть один путь, – сказал тот нехотя. – Если человек незаметно спивается, понемножку, уговоров не слышит… То надо подмешать ему в водку сильнодействующий препарат. Чтобы ему было очень, очень плохо от него. Чтобы он больше на водку смотреть не мог.

– У тебя большой опыт в таких делах, – сказал Арсен.

– Заткнись! – рявкнула Аня, и в ее голосе было столько ненависти, что Арсен обмер.

Снова помолчали.

– Продолжаю, – ровно сказал Толик. – Пусть пьяница – это человечество. Пусть водка – вирусы, которыми травит его Ма… то есть оно. Тогда ты, Арсен, мог бы войти в Сеть и… отравить Сеть. Так, чтобы все, кто смотрел на экран, – все почувствовали и поняли, что это вирус. И чем он грозит. Чтобы больше никогда не смотрели. Никогда. Ни в комп, ни в телик…

– Ерунда…

– Ни в ноут, ни в мобилку, ни в ай-под… Ни в монитор у кассы, ни…

– Вы оба ненормальные, – сказал Арсен. – Тогда ведь человечество сдохнет. Человечество без информационных технологий…

– А кто нас подсадил? – шепотом выкрикнула Аня. – Кто нас подсадил на эту дрянь?!

– Это не дрянь, – Арсен опасливо на нее покосился, Аня сейчас пугала его куда сильнее, чем Толик с его кулаками. – Это прогресс, общение, новые возможности…

– Новые возможности, – сказала Аня, и от сарказма у нее задрожали губы. – Новые игрушки. Да Максим же… вернее, оно лепит из человечества какую-то… что-то лепит, я не знаю. И все вокруг сходят с ума. Медленно, поэтому сразу не заметно. Да где же он, он должен был прийти полчаса назад… Где он?!

– Ты вот что, ты пока подумай, как это технически можно сделать, – пробормотал Толик, искоса глядя на Арсена. – Фокус в том, что ты не можешь влиять на железо. Не можешь порвать кабели по всему миру, переплавить жесткие диски или сшибить спутники…

– Не могу, – сухо подтвердил Арсен. – Что дальше?

– Влиять на пользователей, – сказала Аня.

– Как?

– Ты вирус, тебе виднее, – пробормотал Толик. – Например, можно завешивать программы, пускать на один круг по многу раз… Зациклить человека, чтобы он целый день делал одно и то же, одно и то же. Зубы, например, чистил…

Арсен мигнул. Ему представился отец, как он стоит над раковиной, залитой кровью, и тупо трет пластмассовой щеткой – без щетины уже, без половины корпуса – по мясу, оставшемуся от десен на месте выпавших зубов…

– Это я тебе устрою, – сказал он, глядя в зрачки Толику. – Персонально тебе.

– Толик, давай дождемся Ивана, – нервно сказала Аня. – Он лучше объяснит. Где он, что с ним могло…

Она замолчала.

Где-то вверху осторожно хлопнула дверь. Послышались шаги по лестнице. Точно, это подвал в загородном доме, подумал Арсен. У него сам собой подобрался живот: должен был явиться кто-то, обладающий властью. «Ты его не знаешь. Но скоро познакомишься»…

Дверь в углу помещения, низкая деревянная дверь, без стука отворилась. Арсен увидел сперва силуэт – за спиной у человека был свет, солнечный весенний день пробивался даже в подземелье. Арсен прищурил свои воспаленные, больные глаза.

– Привет, заговорщики, – весело сказал знакомый голос.

Толик вскочил, опрокинув стул. Аня осталась сидеть. Арсен, по-прежнему восседающий на столе, узнал Максима – в кожаной кепке козырьком назад. В легкой ветровке лимонного цвета. Этот цвет отлично был различим даже в полумраке.

– Что вы нарисовали на мальчике? Орхидею? Арсен, поздравляю, ты теперь похож на Аню с ее тату. Что, вы расквасили ему нос?!

– Ничего, – быстро сказал Арсен. – Я… упал.

– Как ты… – сдавленно проговорила Аня. – Как ты нас…

– Как я вас нашел? Информация бегает не только в Сети. Все лекарство, и все яд… Ах, это из другой оперы. Пошли наверх, здесь холодно, как в могиле…

Толик вскинул руку.

Очень яркая вспышка резанула по глазам. Грохнул выстрел, эхом ударился о стенки и показался вдесятеро громче. Толик выстрелил еще. Арсен на секунду увидел себя внутри игры – стрелялки, шутера.

Максима отшвырнуло от двери. Он коротеньким шажком отступил на лестницу; Арсен увидел, что под расстегнутой ветровкой лимонного цвета у него белая футболка и что по ней расползаются красные цветы.

Ничего не говоря, Максим рухнул на деревянные ступеньки. Там, за дверью, было светлее и можно было разглядеть его бледное, вечно небритое лицо, запрокинутый острый подбородок и черную нитку крови из уголка большого рта.

Аня шумно выдохнула.

– Холодно, как в могиле, – повторил Толик. – Анька, тут лопата есть?

Она ничего не успела ответить. Тело Максима дрогнуло, как будто мертвый хотел встать. Арсен подавил крик. Тело Максима еще раз дрогнуло – и вдруг стало расплываться, исчезать, как исчезают в играх трупы заваленных монстров.

Растаяла, будто в кислоте, одежда. Через несколько секунд обнажился скелет. Просели ребра под собственной тяжестью, треснул оскаленный череп. Жуткие останки еще немного полежали на лестнице, а потом растаяли совсем. Остались только свежие, липкие пятна крови на ступеньках.

Толик заругался.

Он ругался монотонно, без перерывов и без повторов, выдавая весь запас матерных слов, какие знал с детства, с песочницы, и потом узнал в школе, и потом услышал в армии, и потом добавил в колонии, и странно было, как несколько корней могут давать такое разнообразие. Аня молчала. Арсен не видел ее лица.