*Есть русская интеллигенция.Вы думали – нет? Есть.Не масса индифферентная,а совесть страны и честь.Есть в Рихтере и Аверинцевеземских врачей черты —постольку интеллигенция,постольку они честны.«Нет пороков в своём отечестве».Не уважаю лесть.Есть пороки в моём отечестве,зато и пророки есть.Такие, как вне коррозии,ноздрёй петербуржской вздет,Николай Александрович Козырев — небесный интеллигент.Он не замечает карманников.Явился он в мир стеретьвторой закон термодинамикии с ним тепловую смерть.Когда он читает лекции,над кафедрой, бритый весь,он – истой интеллигенцииуказующий в небо перст.Воюет с извечной дурью,для подвига рождена,отечественная литература —отечественная война.Какое призванье лестноеслужить ей, отдавши честь:«Есть, русская интеллигенция!Есть!»1975* * *Друг мой, мы зажились. Бывает.Благодать.Раз поэтов не убивают,значит, некого убивать.1975ХОББИ СBЕТАЯ сплю на чужих кроватях,сижу на чужих стульях,порой одет в привозное,ставлю свои книги на чужие стеллажи, —но светдолжен бытьсобственного производства.Поэтому я делаю витражи.Уважаю продукцию ГУМа и Пассажа,но крылья за моей спинойработают, как ветряки.Свет не может быть купленнымили продажным.Поэтому я делаю витражи.Я прутья свариваю электросваркой.В наших магазинах не достать сырья.Я нашёл тебя на свалке.Но я заставлю тебя сиять.Да будет свет в Тебемолитвенный и кафедральный,да будут сумерки, как тамариск,да будет светв малиновых Твоих подфарниках,когда Ты в сумерках притормозишь.Но тут моё хобби подменяется любовью.Жизнь расколота? Не скажи!За окнами пахнет средневековьем.Поэтому я делаю витражи.Человек на 60 процентов из химикалиев,на 40 процентов из лжи и ржи…Но на 1 процент из Микеланджело!Поэтому я делаю витражи.Но тут моё хобби занимается теософией.Пузырьки внутри сколовстоят, как боржом.Прибью витраж на калитку тесовую.Пусть лес исповедуетсяперед витражом.Но это уже касается жизни, а не искусства.Жжёт мои лёгкие эпоксидная смола.Мне предлагали (по случаю) елисеевскую люстру.Спасибо. Мала.Ко мне прицениваются барышники,клюют обманутые стрижи.В меня прицеливаются булыжники.Поэтому я делаю витражи.1975ЭРМИТАЖНЫЙ МИКЕЛАНДЖЕЛО«Скрюченный мальчик» резца Микеланджело,сжатый, как скрепка писчебумажная,что впрессовал в тебя чувственный старец?Тексты истлели, скрепка осталась.Скрепка разогнута в холоде склепа,будто два мрака, сплетённые слепо,дух запредельный и плотская малостьразъединились. А скрепка осталась.Благодарю, необъятный создатель,что я мгновенный твой соглядатай —Сидоров, Медичи или Борджиа — скрепочка Божья!1975МОЛИТBА МИКЕЛАНДЖЕЛОБоже, ведь я же Твой стебель,что ж Ты меня отдал толпе?Боже, что я Тебе сделал?Что я не сделал Тебе?1975МЕМОРИАЛ МИКЕЛАНДЖЕЛОМой МикеланджелоКинжальная строка Микеланджело…Моё отношение к творцу Сикстинской капеллыотнюдь не было платоническим.В рисовальном зале Архитектурного институтамне досталась голова Давида. Это самая труднаяиз моделей. Глаз и грифель следовали за еёнепостижимыми линиями. Было невероятнотрудно перевести на язык графики, перевестив плоскость двухмерного листа, приколотогок подрамнику, трёхмерную – а вернее,четырёхмерную форму образца! Линии ускользали, как намыленные. Моя досадаи ненависть к гипсу равнялись, наверное, лишьненависти к нему Браманте или Леонардо.Но чем непостижимей была тайна мастерства,тем сильнее ощущалось её притяжение,магнетизм силового поля.С тех пор началось. Я на недели уткнулсяв архивные фолианты Вазари, я копировалрисунки, где взгляд и линия мастера, как штопор,ввинчиваются в глубь бурлящих торсовнатурщиков. Во сне надо мною дымилсявспоротый мощный кишечник Сикстинского потолка.Сладостная агония над надгробием Медичиподымалась, прихлопнутая, как пружинойкрысоловки, волютообразной пружиною фронтона.* * *Эту «Ночь» я взгромоздил на фронтон моегокурсового проекта музыкального павильона.То была странная и наивная пора нашейархитектуры. Флорентийский Ренессанс былнашей Меккой. Классические колонны,кариатиды на зависть коллажам сюрреалистовслагались в причудливые комбинации нашихпроектов. Мой автозавод был вариацией на темупалаццо Питти. Компрессорный цех имелзавершение капеллы Пацци.Не обходилось без курьёзов. Все знают домЖолтовского с изящной лукавой башенкойнапротив серого высотного Голиафа. Но не всезамечают его карниз. Говорили, что старыймаэстро на одном и том же эскизе набросалсразу два варианта карниза: один – каменный,другой – той же высоты, но с сильнымидеревянными консолями. Конечно, оба карнизабыли процитированы из ренессансных палаццо.Верные ученики восхищённо перенесли обакарниза на Смоленское здание. Так, согласнолегенде, на Садовом кольце появился домс двумя карнизами.Вечера мы проводили в библиотеке, калькируяс флорентийских фолиантов. У моего товарища Н.было 2000 скалькированных деталей, и онне был в этом чемпионом.Когда я попал во Флоренцию, я, как родных,узнавал перерисованные мною тысячи разпалаццо. Я мог с закрытыми глазами находитьих на улицах и узнавать милые рустованныечудища моей юности. Следы наводнения толькоподчёркивали это ощущение.Наташа Головина, лучший живописец нашегокурса, как величайшую ценность подарила мнефоторепродукцию фрагмента «Ночи». Онадо сих пор висит под стеклом в бывшем моёмуглу в родительской квартире.И вот сейчас моё юношеское увлечение догналоменя, воротилось, превратилось в строкипереводимых мною стихов.* * *Вероятно, инстинкт пластики связан со стихотворным.Известно грациозное перо Пушкина, рисункиМаяковского, Волошина, Жана Кокто. Недавнонашумела выставка живописи Анри Мишо.И наоборот – один известнейший наш скульпторнаговорил мне на магнитофон цикл своих стихов.Прекрасны стихи Пикассо и Микеланджело.Последний наизусть знал «БожественнуюКомедию». Данте был его духовным крёстным.У Мандельштама в «Разговоре о Данте» мычитаем: «Я сравниваю, значит, я живу» – мог бысказать Данте. Он был Декартом метафоры, ибодля нашего сознания – а где взять другое? —только через метафору раскрывается материя,ибо нет бытия вне сравнения, ибо само бытиеесть сравнение».* * *Но метафора Данте говорила не только с Богом.В век лукавый и опасный она таила в себеполитический заряд, тайный смысл. Онадрапировала строку, как удар кинжалаиз-под плаща. 6 января 1537 года был заколотфлорентийский тиран Алессандро Медичи.Беглец из Флоренции, наш скульптор по заказуреспубликанцев вырубает бюст Брута —кинжального тираноубийцы. Скульптор в спорес Донато Джонатти говорит о Бруте и егоместоположении в иерархии дантовского ада.Блеснул кинжал в знаменитом антипапском сонете.Так, строка «Сухое дерево не плодоносит»нацелена в папу Юлия II, чьим фамильнымгербом был мраморный дуб.
