кельма.И выжженные очи,какклейма,горели среди ночи.Вас моё слово судит.Да будет – срам,дабудетпроклятье вам! IЖил-был царь.У царя был двор.На дворе был кол.На колу не мочало —человека мотало!Хвор царь, хром царь,а у самых хором ходит вор и бунтарь.Не туга мошна,да рука мощна!Он деревни мутит.Он царевне свистит.И ударил жезломи велел государь,чтоб на площади главнойиз цветных терракотхрам стоял семиглавый —семиглавый дракон.Чтоб царя сторожил.Чтоб народ страшил.IIИх было смелых – семеро,их было сильных – семеро,наверно, с моря синегоили откуда с севера,где Ладога, луга,где радуга-дуга.Они ложили кладкувдоль белых берегов,чтобы взвились, точно радуга,семь разных городов.Как флаги корабельные,как песни коробейные.Один – червонный, башенный,разбойный, бесшабашный.Другой – чтобы, как девица,был белогруд, высок.А третий – точно деревце,зелёный городок!Узорные, кирпичные,цветите по холмам…Их привели опричники,чтобы построить храм.IIIКудри – стружки,руки – на рубанки.Яростные, русские,красные рубахи.Очи – ой, отчаянны!При подобной силе —как бы вы нечаянноцарство не спалили!..Бросьте, дети бисовы,кельмы и резцы.Не мечите бисеромизразцы.IVНе памяти юродивойвы возводили храм,а богу плодородия,его земных дарам.Здесь купола – кокосы,и тыквы – купола.И бирюза кокошниковокошки оплела.Сквозь кожуру мишурнуюглядело с завитков,что чудилось Мичуринушестнадцатых веков.Диковины кочанные,их буйные листы,кочевников колчаныи кочетов хвосты.И башенки буравамивзвивались по бокам,и купола булавамигрозили облакам!И москвичи молилисьстоль дерзкому труду —арбузу и маисув чудовищном саду.VВзглянув на главы-шлемы,боярин рёк:– У, шельмы,в бараний рог!Сплошные перламутры —сойдёшь с ума.Уж больно баламутныих сурик и сурьма.Купец галантный,куль голландский,шипел: – Ишь, надругательство,хула и украшательство.Нашёл уж царь работничков —смутьянов и разбойничков!У них не кисти,а кистени.Семь городов, антихристы,задумали они.Им наша жизнь – кабальная,им Русь – не мать! …А младший у кабатчикавсё похвалялся, тать,как в ночь перед заутреней,охальник и бахвал,царевнецеломудреннойон груди целовал… И дьяки присные,как крысы по углам,в ладони прыснули:– Не храм, а срам!..…А храм пылал вполнеба,как лозунг к мятежам,как пламя гнева —крамольный храм!От страха дьякон пятился,в сундук купчишко прятался.А немец, как козёл,скакал, задрав камзол.Уж как ты зол,храм антихристовый!..А мужик стоял да подсвистывал,всё посвистывал, да поглядывал,да топоррукой всё поглаживал… VIХолод, хохот, конский топот да собачий звонкийлай.Мы, как дьяволы, работали, а сегодня – пей,гуляй!Гуляй!Девкам юбки заголяй!Эх, на синих, на глазурных да на огненныхсанях…Купола горят глазуньями на распахнутыхснегах.Ах! —Только губы на губах!Мимо ярмарок, где ярки яйца, кружки, караси.По соборной, по собольей, по оборваннойРуси — эх, еси —только ноги уноси!Завтра новый день рабочий грянет в тысячуладов.Ой, вы, плотнички, пилите тёс для новыхгородов.Го-ро-дов?Может, лучше – для гробов?… VIIТюремные стены.И нем рассвет.А где поэма?Поэмы нет.Была в семь глав она —как храм в семь глав.А нынче безгласна —как лик без глаз.Она у плахи.Стоит в ночи.…И руки о рубахиотёрли палачи.РЕКBИЕМВа м сваи не бить, не гулять по лугам.Не быть, не быть, не быть городам! Узорчатым башням в тумане не плыть.Ни солнцу, ни пашням, ни соснам – не быть!Ни белым, ни синим – не быть, не бывать.И выйдет насильник губить-убивать.И женщины будут в оврагах рожать,и кони без всадников – мчаться и ржать.Сквозь белый фундамент трава прорастёт.И мрак, словно мамонт, на землю сойдёт.Растерзанным бабам на площади выть.Ни белым, ни синим, ни прочим – не быть!Ни в снах, ни воочию – нигде, никогда…Врёте,сволочи,будут города!Над ширью вселенскойв лесах золотыхя,Вознесенский,воздвигну их! Я – парень с Калужской,я явно не промах.В фуфайке колючей,с хрустящим дипломом.Я той же артели,что семь мастеров.Бушуйте в артериях,двадцать веков!Я тысячерукий —руками вашими,я тысячеокий —очами вашими.Я осуществляю в стеклеи металле,о чём вы мечтали,о чём – не мечтали… Я со скамьи студенческоймечтаю, чтобы зданьяракетойстоступенчатойвзвивалисьв мирозданье! И завтра ночью блядскоюв 0.45я едуБратскуюосуществлять!…А вслед мне из ночиокон и бойницуставились очибезглазых глазниц.1959ОСЕНЬ
С. Щипачёву
Утиных крыльев переплеск.И на тропинках заповедныхпоследних паутинок блеск,последних спиц велосипедных.И ты примеру их последуй,стучись проститься в дом последний.В том доме женщина живёти мужа к ужину не ждёт.Она откинет мне щеколду,к тужурке припадёт щекою,она, смеясь, протянет рот.И вдруг, погаснув, всё поймёт —поймёт осенний зов полей,полёт семян, распад семей…Озябшая и молодая,она подумает о том,что яблонька и та – с плодами,бурёнушка и та – с телком.Что бродит жизнь в дубовых дуплах,в полях, в домах, в лесах продутых,им – колоситься, токовать.Ей – голосить и тосковать.Как эти губы жарко шепчут:«Зачем мне руки, груди, плечи? К чему мне жить, и печь топить,и на работу выходить?»Её я за плечи возьму —я сам не знаю что к чему…А за окошком в юном инеележат поля из алюминия.По ним – черны, по ним – седы,до железнодорожной линиипротянутся мои следы.1959ТУМАННАЯ УЛИЦАТуманный пригород как
