Россию,блатные батыи.И имя вам – свора, а не легион.И слева, и справаудары оравы.Я был одинок среди стужи ночной,Удары ретивы — теплей в коллективе!И нет перспективы мне выиграть бой.Нет Сергия Радонежского с тобою,грехи отпуститьи тоску остудить.Один в поле воин, но если есть поле,то, значит, вас двое —и ты не один.Так русский писатель – полтыщи лет после,всей грязи назло —попросит развеять его в чистом полеза то, что его в сорок первом спасло.За мною останется поле великоеи тысячелетья побед и невзгод.Счастливым моим, перерезанным крикомзову тебя, поле!Поле придёт.1980РЕЧЬСмертны камень, и воздух,и феномен человека.Только текучий памятникнельзя разложить и сжечь.Не в пресловутую Лету —впадаем, как будто в реку, —в Речь.Речь моя,любовница и соплеменница,какое у тебя протяжноемосковское «а»! Дай мнестать единицейтвоего пространства и времени — от Таганкидо песни,где утонула княжна.С этого «а»начинается жизнь моя и тихий амок.Мы живём в городепод названьем «Молва».Сколько в песнеутоплено персиянок!..«а-а-а»… С твоим «а» на губахмежду нынешними акуламия проплываю брассомтвою тёмную течь.Дай мнедостоять от полуночи до Аввакума,Речь!Родился я в городе,под которым Неглинка льётся.Я с детства слушалподземный хор,где подавал мне реплику суфлёр — из люкаканализационного колодца.Избегаю понятия «литература»,но за дар твоей речиотдал голову с плеч.Я кому-то придурок,но почувствовал шкурой,как двадцатый мой векна глазахпревращаетсяв Речь.Его тёмное слово,пока лирики телятся,я сказал по разуму своемуна языке сегодняшнейрусской интеллигенции,перед тем как вечностьюстать ему.И ни меч, ни червьне достанут впадающих в Лету,тех, кто смог твоим «а»,словно яблочком,губы обжечь.Благодарю, что случилсятвоим кратким поэтом,моя русская Речь!1980* * *Был бы я крестным ходом,я от каждого храмапо городу ежегоднонёс бы пустую раму.И вызывали б слёзы,и попадали б в рамуто святая берёза,то реки панорама.Вбегала бы в позолотуженщина, со свиданьяопаздывающая на работу,не знающая, что святая.Левая сторона улицывидела бы святую правую.А та, в золотой оправе,глядя на неё, плакала бы.1980ПЕРЕЕЗДПоднял глаза я в поисках истины,пережидая составы товарные.Поперёк неба было написано:«Не оставляй меня».Я оглянулся на леса залысины —что за привычка эпистолярная? «Не оставляй меня», – было написанона встречных лицах. «Не оставляй меня».«Не оставляй», – из окошек лабали.Как край полосатый авиаоткрытки,мелко дрожал слабоумный шлагбаум:«Не оставляй…» Было всё перекрыто.Я узнаю твою руку заранее.Я побежал за вагонным вихлянием.Мимо платформы «Не оставляй меня»плыли составы «Не оставляй меня».МИЛЛИОН РОЗЖил-был художник один,домик имел и холсты.Но он актрису любил,ту, что любила цветы.Он тогда продал свой дом —продал картины и кров, —и на все деньги купилцелое море цветов.Миллион, миллион, миллион алых розиз окна видишь ты.Кто влюблён, кто влюблён, кто влюблён – и всерьёз! — свою жизнь для тебя превратит в цветы.Утром встаёшь у окна — может, сошла ты с ума?Как продолжение снаплощадь цветами полна.Похолодеет душа —что за богач там чудит?А за окном без грошабедный художник стоит.Встреча была коротка.В ночь её поезд увёз.Но в её жизни былапесня безумная роз.Прожил художник один.Много он бед перенёс.Но в его жизни былацелая площадь из роз.1981УСТЬЕ ПРЕДЧУBСТBИЙ1Где я последние дни ни присутствую,по захолустьям жизни забитой, —будто находишься в устье предчувствий,переходящем в море событий.Всё, что оплакал, сбывается бедственно.Ночью привидится с другом разлука.Чувство имеет обратное действие.Утром приедешь – нет его, друга.Утро приходит за кукареканьем.О, не летайте тем самолётом!Будто сначала пишется реквием,а уж потом всё идёт как по нотам.Все мои споры ложатся на решку.Думать – опасно.Только подумаю, что ты порежешься, —боже! – вбежала с порезанным пальцем.Ладно, когда б это было предвиденьем.Самая мысль вызывает крушенье.Только не думайте перед вылетом!Не сомневайтесь в друге душевном! Не сомневайтесь, не сомневайтесьв самой последней собаке на свете.Чувством верните её из невнятиц —чтоб не увидеть ногтей синеватых — верьте… 2Шёл я вдоль русла какой-то речушки,грустью гонимый. Когда же очухался,время стемнело. Слышались листья:«Мы – мысли!»Пар подымался с притока речушки:«Мы – чувства!»Я заблудился, что было прискорбно.Степь начиналась. Идти стало трудно.Суслик выглядывал перископомсилы подземной и непробудной.Вышел я к морю. И было то морекак повторенье гравюры забытой —фантасмагория на любителя! —волны людей были гроздьями горя,в хоре утопших, утопий и морагород порхал электрической молью,трупы истории, как от слабительного,смыло простором любви и укора.море моею питалось рекою.Чувство предшествовало событью.Круглое море на реку надето,будто на ствол крона шумного лета,или на руку боксёра перчатка,или на флейту Моцарт печальный,или на душу тела личина, —чувство являлось первопричиной.«Друг, мы находимся в устье с тобою,в устье предчувствий —там, где речная сольётся с морскою,выпей из устья! Видишь, монетки в небе мигают.Звёзды зовутся.Эти монетки бросил Гагарин,чтобы обратно в небо вернуться…»Что это было? Мираж над пучиной?Или замкнулся с душой мировою?Что за собачья эта кручина — чуять, вернее, являться причиной?…И окружающим мука со мною.1980ИНСТРУКЦИЯВо время информационного взрыва,если вы живы,что редко, —накрывайтесь «Вечёркой» или районным«Призывом»и не думайте о тарелках.Во время информационного взрыванет пива,нет рыбы, есть очередь за чтивом.Мозги от чёрного детективаусыхают, как черносливы.Контуженные информационным взрывом,мужчины становятся игривы и вольнолюбивы,суждены им благие порывы,носвершить ничего не дано,они играют в подъездах трио,уходят в доминоили кассетное кино.Сфинкс, реши-ка наши кроссворды!Человечество утроилось.Информированные красоткиперешли на запоминающее устройство.Музыкальные браконьерыпреодолевают звуковые барьеры.Многие трупызаписываются в тургруппы.Информационные графоманыпишут, что диверсант
