воротник.Будешь ночами будить анонимно.Сам распахнётся ахматовский томик.Что тебя мучает, Антонина,Тоня?В дождь ты стучишься. Ты не простудишься.Я ощущаю присутствие в доме.В тёмных стихиях ты наша заступница,Тоня…Рюмка стоит твоя после поминокс корочкой хлебца на сорок дней.Она испарилась наполовину.Или ты вправду притронулась к ней? Не попадает рифма на рифму,но это последняя связь с тобой! Оборвалось. Я стою у обрыва,малая часть твоей жизни земной.«Благодарю тебя, что родила меняи познакомила этим с собой,с тайным присутствием идеала,что приблизительно звали – любовь.Благодарю, что мы жили бок о бокв ужасе дня или радости дня,робкой любовью приткнувшийся лобик —лет через тысячу вспомни меня».Я этих слов не сказал унизительно.Кто прочитает это, скорейматери ландыши принесите.Поздно – моей, принесите – своей.1983ПЕРBАЯ ЛЮБОBЬМы были влюблены.Под бабкиным халатомтвой хмурился пупок среди такой страны!И водка по ножустекала в сок томатный,не смешиваясь с ним.Мы были влюблены.Мы были влюблены. Сожмись, комок свободы!А за окном луны, понятный для собак,невидимый людьми,шёл не Христос по водам —по крови деспот шёл в бесшумных сапогах.Плевался кровью кран под кухонною кровлей.И умывались мы, не ведая вины.Струилась в нас любовь, не смешиваясь с кровью.Прости, что в эти днимы были влюблены.1985ИПАТЬЕBСКАЯ БАЛЛАДАМорганатическую фрамугувыломал я из оконного круга,чем сохранил её дни.Дом ликвидировали без звука.Боже, царя храни!Этот скрипичный ключ деревянный,свет заоконный, узор обманный,видели те, кто расстрелян, в упор.Смой фонограмму, фата-моргана!У мальчугана заспанный взор…Аж кислотой, сволота, растворили…– Дети! Как формула дома Романовых?– H2SO4!Боже, храни народ бывшей России!Серные ливни нам отомстили.Фрамуга впечаталась в серых зрачкахмальчика с вещей гемофилией.Не остановишь кровь посейчас.Морганатическую фрамугувставлю в окошко моей лачугии окаянные дни протянупод этим взглядом, расширенным мукойнеба с впечатанною фрамугой.Боже, храни страну.Да, но какая разлита разлукав формуле кислоты!И утираешь тряпкою тыдали округи в раме фрамугии вопрошающий взор высоты.1985БЕСЕДА B РИМЕЯ спросил у папы римского:«Вы верите в тарелки?»Улыбнувшись, как нелепости,мне ответил папа:«Нет».И Христос небес касался,лёгкий, как дуга троллейбуса,чтоб стекала к нам энергия,движа мир две тыщи лет.В Папскую библиотекудух Иванова наведывался.И шуршал рукав папирусный.Был по времени обед.Где-то к Висле мчались лебеди.Шла сикстинская побелка.И на дне реки познанияпоблёскивал стилет.Пазолини вёл на лежбищепо Евангелью и Лесбосу.Боже, где надежда теплится?Кому вернуть билет?Бах ослеп от математики,если только верить Лейбницу.И сибирской группы «Примус»римский пел эквивалент.Округлив иллюминаторы,в виде супницы и хлебницыпроплыла капелла Паццы,как летающий объект.В небесах на телеспутникеСи-би-эс сражалось с Эй-би-си.Жили жалко. Жили мелко.Не было идей.Землю, как такси по вызову,ждала зелёная тарелка.Кто-то в ней спросил по рации:«Вы верите в людей?»1986Я ПЕРЕBЁЛ СТИХОТBОРЕНЬЕ «ТЬМА» КАК «ЯДЕРНАЯ ЗИМА»«I had а dream which was not all а dream…» [1]Я в дрёму впал. Но это был не сон.Послушайте! Нам солнце застил дым,с другого полушария несом.Похолодало. Тлели города.Голодный люд сковали холода.Горел лес. Падал. О, земля сиротств —«Rayless and pathless and the icy Earth…» [2]И детский палец, как сосулька, вмёрз.Что разумел хромающий гяурпод понижением температур?Глядела из промёрзшего дерьмаядерная зима.Ядерная зима, ядерная зима…Наука – это явление лишь год как узнала сама.Превратится в сосулькупобедившая сторона.Капица снял мне с полки байроновские тома.Байрона прочитайте! Чутьё собачее строф.Видно, поэт – барометрклиматических катастроф.«I had а dream», – бубнил как пономарьпоэт. Никто его не понимал.Но был документален этот плач,как фото в «Смене» или «Пари матч».В том восемьсот пятнадцатом годувзорвался в Индонезии вулкан.И всю Европу мгла заволоклаот этого вулкана. Как в бреду.«Затменье сердца, – думал он. – Уйду».Он вышел в сад. Июнь. Лежал в садупятнадцатисантиметровый снег.И вдруг он понял, лишний человек,что страсть к сестре, его развод с женой —всё было частью стужи мировой.Так вот что байронизмом звали мы —предчувствие ядерной зимы!(И Мэри Шелли ему в тот же деньвпервые прочитала «Франкенштейн».)Свидетельствует Байрон. «Лета нет.Всё съедено. Скелета жрёт скелет,кривя зубопротезные мосты.Прости, любовь, земля моя, прости!«I had а dream».Леса кричат: «Горим!»Я видел сон… А люди – жертвы псов.Хозяев разрывают на куски.И лишь один, осипнув от тоски,хозяйки щёку мёртвую лизал,дышал и никого не подпускал.Сиротский пёс! Потом и он замёрз.«Rayless and pathless and the icy Earth…»Ты был последним человеком, пёс!»Поэт его не называет «dog».То, может, Бог?Иль сам он был тем псом? «Я видел сон. Но это был не сон.Мы гибнем от обилия святых,не свято спекулируя на них.Незримый враг торжествовал во мгле.Горело «Голод» на его челе».Тургенев перевёл сии слова.Церковная цензура их сняла,быть может прочитав среди темнот:«Настанет год, России чёрный год…»«Как холодает! Гады из глубинповылезали. Очи выел дымцивилизации. Оголодал упырь.И человек забыл, что он любил.Всё опустело. Стало пустотой,что было лесом, временем, травой,тобой, моя любимая, тобой,кто мог любить, шутить и плакать мог —стал комом глины, амока комок!И встретились два бывшие врага,осыпав пепел родины в руках,недоумённо глянули в глаза —слёз не было при минус сорока — и, усмехнувшись, обратились в прах».С. П. Капица на телемостукричал в глухонемую пустоту:«От трети бомб – вы все сошли с ума! — наступит ядерная зима.Погубит климат ядерный вулкан…»Его поддерживает Саган.Вернёмся в текст. Вокруг белым-бело.Вулкана изверженье привелок холере. Триста тысяч унесло.Вот Болдина осеннее село,где русский бог нам перевёл: «Чума…»Ядерная зима, ядерная зима —это зима сознанья, проклятая Колыма,ну, неужели скосит, – чтобы была нема, —Болдинскую осень ядерная зима?!Бесчеловечный климат заклиненного ума,всеобщее равнодушье, растущее, как стена.Как холодает всюду! Валит в июле снег.И человеческий климат смертен, как человек.Станет Вселенная Богу одиночкою, как тюрьма.Богу снится, как ты с ладошкиземляникой кормишь меня.Неужто опять не хлынет ягодный и грибной?Не убивайте климат ядерною зимой!Если меня окликнет рыбка, сверкнув, как блиц,«Дайте, – отвечу, – климатачеловечного без границ!»Модный поэт со стономв наивные временапонял твои симптомы,ядерная зима.Ведьмы ли нас хоронятв болдинском вихре строф?Видно, поэт – барометрклиматических катастроф.Пусть всемогущ твой кибер,пусть дело моё – труба,я протрублю тебе гибель,ядерная зима!Зачем же сверкали
