все в порядке. Она опять скажет, что ни одному его слову нельзя верить.
— Не принимай ее слова близко к сердцу, — сказал подошедший Рустер. — Дай ей время, и она отойдет.
— Нет, не отойдет. — Такер взял из рук мальчика ведро и облил дымящиеся листья, а то, не дай Бог, опять вспыхнут. С реки доносились звуки причаливающей лодки. — Действительно, надо уходить.
— Ну что ж, уходить так уходить, — произнес Рустер, с тоской поглядев на дом Латуров. — Дай мне полчаса — и мы с близнецами будем готовы.
Такер тоже смотрел на дом, где он оставлял самое дорогое.
— Я сейчас не могу забрать братьев, Рустер. Джуди сказала, что им можно пожить здесь, пока я не улажу дела. Я надеялся, что ты останешься с ними.
— А я думал, что мы с тобой в одной упряжке. Такер положил мальчику руку на плечо:
— Конечно, мы в одной упряжке, сынок, и мне будет очень нужна твоя помощь, когда я оформлю документы на ферму. А сейчас ты больше нужен Джуди. Заботься о ней, старайся ее развеселить. Сделаешь это для меня?
Рустера явно не устраивал такой вариант, но он кивнул.
— Я за тобой пришлю, — сказал Такер, ласково сжимая его плечо. — Клянусь! При первой возможности.
— Ну ладно.
Такеру стало не по себе: в голосе мальчика сквозило недоверие. Даже Рустер ему больше не верит.
— Пожалуйста, оседлай лошадей и проводи меня до Роузленда. Надо сказать близнецам, чтобы ждали меня.
— Они не захотят ждать — так же как и я не хочу. Неужели ты не понимаешь, Бун, мы должны быть все вместе.
— Иди седлай лошадей, Рустер.
Рустер сердито повернулся и ушел. У Такера самого было тяжело на душе, и он пошел к парадному входу, надеясь найти там Джуди и еще раз попытаться с ней объясниться. Но все Латуры уже ушли в дом.
— Джуди пошла наверх с Рафом и Гинни, — сказал Кристофер, который сторожил вход. — Твой дружок Бреди задал стрекача, как только услышал выстрел. И крикнул остальным, что пора смываться. По-моему, тебе следует сделать то же самое, Бун.
Все хотят побыстрее от него избавиться!
— Мне надо сначала поговорить с Джуди, — упрямо проговорил Такер.
Кристофер загородил ему дорогу:
— Джуди не хочет с тобой разговаривать. Достаточно она от тебя натерпелась. Вали-ка ты отсюда и оставь нашу семью в покое.
Она велела брату избавиться от него. Это ясно как день. У Такера было чувство, словно перед ним захлопнулась еще одна дверь. «Дай людям возможность помочь тебе», — сказала ему тогда Джуди. Теперь она, может, поймет, почему он предпочитает жизнь одинокого волка.
Такер сунул руку за пазуху и достал медальон. Больше уже нет смысла его носить. Но, держа медальон в руках, он вдруг осознал, что этот кусочек серебра укреплял его дух. Поддерживал в нем надежду.
Такер решительно положил медальон на столик в прихожей. Что это там говорил Билли про судьбу? Как ни пытайся изменить свою жизнь, все равно от судьбы не уйдешь.
Да, ничего не изменилось, подумал Такер, выходя из дома. Что бы там ни произошло между ним и Джуди, он остался все тем же одиноким волком. Видно, так ему на роду написано.
Глава 24
Джуди смотрела в окно, сжимая в руке медальон и не зная, хочет ли она увидеть Буна на подъездной аллее или боится этого. Да откуда ему взяться — прошла ведь почти неделя с тех пор, как она прогнала его, неделя бесконечных разговоров с полицией и прочими официальными лицами. Но теперь наконец вина Бафорда окончательно установлена юридически. И Джуди постепенно начинала сознавать, что она, может быть, навсегда распрощалась с Такером Буном.
«Я не знаю, что думать», — сказала она ему в тот последний вечер и до сих пор не знала, что думать, хотя все дни и ночи напролет перебирала в памяти все, что между ними было. Здравый смысл говорил ей, что Бун лгал ей и с ним не следует иметь больше дела. Но когда она вспоминала выражение его лица в тот день на ферме, вспоминала жар их объятий, ей хотелось верить, что у него были веские причины поступить так, как он поступил. «Ты тоже захотела бы отомстить за смерть матери», — твердило ей сердце, но разум тут же возражал: если он такой благородный, зачем он увез сумку с деньгами? И если он взял деньги, чтобы выкупить свою ферму, почему он до сих пор не прислал за братьями?
Сонм мыслей роился у нее в голове, гордость боролась с сердечной тоской, надежда тлела в груди, несмотря ни на что. Она твердила себе, что поступила правильно, что жизнь с Буном могла принести ей только горе, но в глубине души знала, что до самого смертного часа не забудет выражение его лица, когда она назвала его лжецом. Он сказал ей однажды: «Есть люди, которые не стоят того, чтобы их спасать». И, отвернувшись от него в тот вечер, она словно признала, что он один из таких людей.
Джуди сжимала медальон, и слезы катились у нее по щекам.
— Ну почему, Бун? — шептала она. — Разве мы не могли бы вместе отстроить твою ферму?
Не говори глупостей, одернула она себя. Чтобы жить вместе, им надо выговориться, как-то преодолеть разделяющую их пропасть — ас каждым днем эта пропасть становится все шире. Раз Бун не пытается ее вернуть, значит, он предпочитает и дальше жить так, как жил прежде, — одиноким волком, не обремененным никакими привязанностями.
— Я помню, как я подарила тебе этот медальон, — сказала вошедшая в комнату Гинни. — Что случилось? — мягко спросила она, садясь рядом с Джуди. — Отчего у тебя такой грустный вид?
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
Гинни улыбнулась, вспомнив, что в эту игру в словесные прятки они не раз играли и прежде.
— Ты поклялась беречь этот медальон и потом передать его своей собственной дочке. Видимо, Такер Бун немало для тебя значил, если ты отдала ему медальон.
— Ты знаешь?
— Я твоя мать. Неужели же я не замечу, что моя дочь подарила кому-то свое сердце? — ласково произнесла Гинни.
И тут Джуди не выдержала. Слишком много на нее обрушилось: тоска одиночества, страх, что она больше никогда не увидит Буна. Она с рыданиями бросилась в объятия матери.
— О, Гинни, я так его люблю! Почему я полюбила такого неподходящего человека?
Гинни молча гладила ее волосы, выслушивая исповедь дочери. Джуди рассказала ей все, начиная с момента их встречи, кроме того, что она отдалась Буну. Она была счастлива излить душу, но, кончив, ощутила какую-то пустоту.
— А теперь, — всхлипнула она, отодвинувшись от Гинни, — я не знаю, чему верить. Ты слышала, что говорил Ланс. Мне не хочется думать, что деньги для Буна важнее всех нас, а как еще истолковать его поведение?
— Это ты должна решить сама — сердцем, — сказала Гинни.
— Как странно, Бун всегда внушал мне, что думать надо не сердцем, а головой.
— Естественно, он же мужчина, — со смешком проговорила Гинни. — Мужчины боятся доверять своим чувствам.
— Раф же доверяет.
Гинни покачала головой, подумав, как ее упрямый муж настоял сегодня утром на поездке в Новый Орлеан, чтобы решить все дела с юристами, хотя сам пока ходит с трудом, опираясь на палку.
— Раф делает успехи, однако работы еще предстоит много. — Гинни погладила Джуди по руке. — Но он все же признал бы, что тебе следует верить. Ты прекрасно разбираешься в людях.
— Но с Рустером мне не сравниться, — с улыбкой сказала Джуди — А что говорит Рустер? Что надо немедленно ехать в Миссури?
Рустер каждый день уговаривал Джуди ехать к Буну, уверяя ее, что тот без них ужасно страдает.
