могу больше.
– Да, писательство, если честно, неблагодарный и, по сути, никому, кроме самих писателей, не нужный труд. Сомнительное удовольствие делать счастливыми тех, кого никогда не узнаешь. Да, и осчастливить вы никого тоже не можете. Писатель не способен создать никого иного, кроме себя. Даже читая чужие мысли, человек ни на йоту не способен сократить расстояние, разделяющее два разных сердца, ведь интерпретировать он их все равно будет по-своему. В лицах многочисленных героев вы плодите лишь собственные сущности. Это как размножение личности. Я был бы другим и жил по-другому, если бы не ты.
– Значит, теперь у тебя будет шанс начать жить так, как хочешь ты сам, вне моих записных книжек.
– Да, и я счастлив. Но Полина! Неужели тебе все еще хочется попасть в этот «дивный новый мир»?[96] Где никто ничего не хочет, не ждет и ни о чем не жалеет? Это же скука смертная! Не надоест?
– В жизни есть две вещи, которые никогда не надоедят: эйфория и запах осенних листьев.
– Все те же Эрос и Танатос.
– И романы о любви и смерти… Замкнутый круг. Пойдем со мной?
– Нет. Ты можешь самоуверенно нести любой бред, но я знаю: ни запаха осенних листьев, ни эйфории там уже не останется. Деревья все вырубят, потому что вместо парков будут стоять дома, но даже из домов их никто не выпустит – просто некуда выходить. А эйфория? Это же элементарный инстинкт продолжения рода. Бессмертным не нужны дети. Они перестанут любить. Ты фильм «Фонтан» Даррена Аронофски видела? Травой они все станут рано или поздно. А я предпочитаю вернуться домой на Волгу. Найду Сергея и буду с ним ездить на рыбалку. У нас с ним теперь есть, о ком жалеть вместе. Боль утраты любимого человека объединяет.
– А что в конце пути?
– Сможешь устроить кремацию? Буду летать над Волгой и смотреть, как солнце в воде разбивается на тысячи маленьких звездочек.
– Да, смогу. Мне давно пора тебя отпустить.
– Тогда прощаемся? Только расплатись сначала с «Джаз-кафе», ладно?
– Расплачусь. У меня есть деньги. Продам квартиру, доставшуюся мне в наследство от бабушки, в моем маленьком городе. Вам хватит и мне на криозаморозку. И еще даже останется.
– А оставшиеся деньги опять просрешь на наркоту?
– Нет, потрачу на путешествия. Раньше я много ездила по миру, думаю, стоит возобновить традицию. Хочется вернуться в реальность и выйти, наконец, из дома.
– А! Чуть не забыл! – хлопнул себя по лбу Руслан. – Тут тебе такая огромная посылка пришла, сейчас притащу.
Внутри ящика были книги. Пять, десять, пятнадцать, двадцать, двадцать пять, тридцать… Все они имели заглавие «Белый город». Собирательный образ мира, сотканный нашей мечтой…
Трудно описать отчаяние Роберта Скотта, после стольких лишений в пути обнаружившего чужой флаг на Южном полюсе![97] А если таких флагов уже сотня?
– А вот тебе и реальные доказательства! Белый город придумала не ты, он существовал до тебя и будет существовать после. Потому что все наши мысли – уже чужие, их уже кто-то думал до нас. И даже эту мысль я вычитал у Гете.[98] Все, конечная остановка! Нулевой километр! Вы все разлагаетесь и гниете изнутри. Не ты одна, – только и смог сказать ей Руслан в утешение.
– Да, литература истощения[99]… Я уже знаю слова своей эпитафии: бородатый анекдот про лошадь.
– Анекдот?
– На ипподроме старая больная лошадь говорит мужику: «Ставь на меня, я точно знаю, что первая прибегу». Он ей почему-то верит, ставит на нее все свои сбережения. Лошадь к финишу приходит последней. «Ну, что же ты?!» – возмущается мужик. «Не смогла я», – отвечает лошадь…
На дне ящика под книгами Полина обнаружила конверт с письмом:
Рекламный проспект греческого острова Санторини сиял глянцем ярких красочных фотографий: белые от снега вершины гор; белые облака, спящие на них; улицы, вымощенные белым камнем; стены домов, побелевшие от солнца, дождя и ветра…
И билет на самолет: «Москва – Санторини». В один конец.
– Но как они меня нашли? – вдруг осенило Полину.
– Элементарно, Ватсон. Из сети. Они разослали это всем, кто пишет банальности на вечные темы. И за «восхождение на литературную вершину» собираются содрать с вас, наивных, кучу денег. Билет ведь в один конец?
– Да, – кивнула она, еще раз внимательно взглянув на даты, цифры и названия городов в билете.
– Значит, на месте за каждый семинар на тему «как и что нужно писать о душистом горошке» будешь доплачивать. И за авиабилеты – тоже. Так что денежки твои быстро закончатся.
Руслан перестал ее ненавидеть еще вчера на вечеринке, как только почувствовал первое дыхание свободы от записных книжек. Но и жалеть Полину ему тоже не хотелось: сильных никто и никогда не жалеет. Они сами должны выкарабкиваться из ям, в которые себя сталкивают. Это еще один закон бытия.
