…Ей приснился сон. Во сне ей вспомнилось детство, проведенное в Вермонте. Ее мать – почти ребенок. За Оливией присматривали соседи, пока она не подросла и не стала носить ключик на шее. К тому времени Кэрол Джонс работала с местным агентом по продаже недвижимости. Оливии заново пришлось пережить одинокие ночи в пустой квартире, прислушиваясь к сердитым голосам соседей с нижнего этажа. В темноте у маленькой девочки от страха замирало сердце: а вдруг мама вовсе не вернется?
А однажды утром Кэрол Джонс вернулась не с очередным любовником, а со своей матерью.
Оливия никогда раньше не видела бабушку. Девочка не верила словам матери, что бабушка умерла. По ночам, забившись в платяной шкаф (единственное место в квартире, где она чувствовала себя в безопасности), она придумывала десятки историй, объясняющих бабушкино отсутствие, и столько же воображаемых встреч.
В этом сне бабушка оказалась решительной, волевой женщиной. Она в течение многих лет пыталась разыскать свою упрямую дочь, которая беременной убежала от родителей, чтобы им насолить, а потом побоялась вернуться. Бабушка нанимала частных детективов, но все безуспешно. И вот, наконец, ее упорство вознаграждено. Благодаря старой фотографии Кэрол, тщательно отреставрированной и очень похожей на Оливию, старушка нашла свою дочь.
У вновь обретенной бабушки было лицо Натали Сибринг.
Конечно, это всего лишь сон, но, ведя старенькую «тойоту» на юг, Оливия решила, что сон этот вещий. Ей не терпелось поскорее добраться до Асконсета.
Тесс заметно нервничала, вопросы сыпались один за другим.
– А где мы будем жить?
– В Большом доме. Там есть флигель, где никто не живет, я же тебе рассказывала.
– Никто не живет? Там привидения?
– Они добрые.
– Мама!
– Да нет там призраков, Тесс.
– А сколько лет ее жениху?
– Не знаю.
– А вдруг там все старые? Старики не любят детей.
– Любят, если дети хорошо себя ведут.
– А если они будут сердиться просто так? Кто еще живет в доме Натали?
– Тесс, пожалуйста, называй ее миссис Сибринг.
– Ты зовешь ее Натали.
– Только за глаза. Кроме того, мне можно, я взрослая.
– А Карл тоже там живет?
Оливия вздохнула.
– Его зовут мистер Берк, и мне не известно живет он там или нет.
– А повар у них есть? А горничная? А дворецкий?
– Не знаю.
– Вряд ли я научусь кататься на яхте.
– Научишься, не бойся.
– Ты уже обращалась в Кеймбридж-Хит?
– Да, они рассматривают наше заявление.
Оливия разговаривала с работником приемной комиссии утром. С ней было заявление Тесс и медицинская карта, а также буклеты из Провиденса и других близлежащих городов с адресами школ и музеев, где существовала вероятность найти работу. Она везла с собой и копии резюме и писем, которые она уже успела разослать работодателям. Она собиралась сообщить им свой летний адрес, что было бы удобным поводом напомнить о своем существовании.
– А если я не поступлю? – спросила Тесс.
– Если не поступишь, – рассудительно повторяла Оливия в сотый раз, – значит, в пятом классе нет мест. Класс уже сейчас полностью укомплектован. Ожидается, что за лето уйдут двое, не больше.
– А почему они уйдут?
– Переедут вместе с родителями, которые нашли новую работу.
– А если не переедут?
– Тогда мы будем поступать на следующий год.
– Что же я буду делать весь этот год?
Если они уедут из Кеймбриджа, в другом городе школа может оказаться лучше, учительница – более терпимой. Иначе Оливия просто не знала, что предпринять. Ее встреча с Нэнси Райт ни к чему не привела. «Поймите, – высокомерно заявила та, – мы не вправе уделять столько внимания нескольким отстающим в ущерб успевающим ученикам». Оливии с трудом удалось убедить директора школы и педсовет перевести Тесс в пятый класс. Они согласились с такой неохотой, что ей стало ясно: в случае неудачи во всем будут
