– Нет, скажут, – стонала я, думая о Нильсе, о том, как он будет разочарован, так и не встретив нас с Евгенией этим утром.
Но вонь, казалось, так пропитала мои волосы, как будто я сама – скунс. Я схватила ножницы и перебросила волосы на грудь.
– Лоуэла, я не могу! – закричала я. – Я просто не могу. Я закрыла лицо руками и зарыдала. Она подошла и положила руку мне на плечо.
– Хочешь, чтобы я это сделала?
Неохотно с опустошенным сердцем, я кивнула. Лоуэла взяла первую прядь в одну руку, а ножницы – в другую. Каждое клацканье ножниц врезалось мне в сердце, а мое тело болело от горя.
В своей темной комнате, сидя в углу под светом керосиновой лампы, Эмили читала Библию. Я могла расслышать ее голос даже через стены. Я была уверена, что она завершает чтение части из «Исхода», которую хотела прочитать перед завтраком, до того, как мама ее прервала.
– «… и всю траву полевую побил град, и все деревья в поле положил град…»
Я оцепенела от звуков ножниц, режущих мои волосы.
Когда Лоуэла закончила, я легла в постель, свернувшись калачиком, почти превратившись в шарик, и зарылась лицом в одеяло. Я не хотела себя видеть, или, чтобы кто-нибудь увидел меня даже на мгновение. Лоуэла старалась меня успокоить, но я качала головой и стонала.
– Мне хочется закрыть глаза, Лоуэла, и представить, что ничего не произошло.
Она ушла, а потом, проводив гостей, мама пришла навестить меня.
– О, мама! – закричала я, садясь на кровати и отбросив одеяло, как только она зашла ко мне в комнату. – Посмотри! Посмотри, что она со мной сделала?
– Кто, Лоуэла? Но я думала…
– Нет, мама, это не Лоуэла. – Я проглотила свои горячие слезы и вытерла щеки. – Эмили, – сказала я. – Это сделала Эмили.
– Эмили? – мама улыбнулась. – Боюсь, что я не понимаю, дорогая, как могла Эмили…
– Она спрятала кресло Евгении в мастерской. Она нашла скунса в одной из ловушек Генри и прятала его под одеялом. Эмили сказала мне пойти в мастерскую, мама, она сказала, что Генри поставил кресло туда. И, когда я зашла туда, она швырнула скунса в мастерскую и закрыла меня там. Она подперла дверь палкой. Она – просто чудовище!
– Эмили? О, – нет, я не верю…
– Она это сделала, мама, она, – настаивала я, колотя в отчаянии по коленям. Я так колотила себя, что выражение недоверия на лице мамы сменило выражение шока, затем она глубоко вздохнула, прижала руки к груди и покачала головой.
– Зачем Эмили делать такие вещи?
– Потому что она – страшный человек, и еще – завистливый. Она хочет иметь друзей. Она хочет…
Я замолчала, чтобы не сказать лишнего. Мама уставилась на меня на мгновение, а затем рассмеялась.
– Произошло какое-то недоразумение, какое-то трагическое стечение обстоятельств, – решила мама. – Мои дети не делают таких вещей друг другу, особенно Эмили. Она же так набожна, и богослужение – ее единственное занятие – добавила мама, улыбаясь. – Все это мне говорят.
– Мама, она думает, что делает добро, но так или иначе все, что она делает, приносит мне только вред. Она думает, что права. Иди и спроси у нее. Давай! – взвизгнула я.
– Ну, Лилиан, не надо так кричать. Если Капитан вернется и услышит тебя…
– Посмотри на меня! Посмотри на мои волосы! – И я оттянула руками грубо обстриженные пряди волос, пока мне не стало больно. Выражение лица у мамы потеплело.
– Мне жаль твои волосы, дорогая, честное слово. Но, – сказала она, продолжая улыбаться, – будешь носить красивый капор, и я дам тебе один из свои шелковых шарфов и…
– Мама, я не могу ходить весь день с шарфом на голове, особенно в школе. Учительница не позволит этого и…
– Конечно, сможешь, дорогая. Мисс Уолкер поймет, я уверена. – Она снова улыбнулась и принюхалась. – Я ничего не чувствую. Лоуэла хорошо выполнила свою работу. Нет худа без добра.
– Нет худа без добра? – Я прижала ладони к своим остриженным волосам. – Да как ты можешь так говорить? Посмотри на меня. Ты помнишь, какие красивые волосы у меня были, как ты любила их расчесывать!
– Все будет хорошо, дорогая, – повторила мама. – Я присмотрю для тебя один из свои шарфиков. А теперь просто отдохни, – сказала она и повернулась, чтобы уйти.
– Мама! Неужели ты ничего не скажешь Эмили? Неужели ты не расскажешь папе о том, что она сделала? – спросила я со слезами в голосе. Почему мама не хочет понять, как это все ужасно? А что, если все это случилось бы с ней? Она ведь так же гордится своими волосами, как и я. Разве не она могла часами расчесывать их, и разве не она говорила, что мне необходимо заботиться о своих волосах и питать их. Ее волосы были как золотая пряжа, а мои теперь выглядели как стебли срезанных цветов, неровные и жесткие.
– Лилиан, ну зачем продолжать эти страдания и заставлять страдать всех в доме? Что сделано, то сделано. Уверяю тебя, это просто несчастный случай. Все уже прошло.
– Это не несчастный случай. Во всем виновата Эмили! Я ее ненавижу, мама! Я ненавижу ее! – Я покраснела от гнева. Мама посмотрела на меня и покачала головой.
