отдыхал ровно минуту, полностью расслабившись, затем проверял направление по компасу. Мне чудилось, будто зал овальный и я должен постепенно уходить на север, однако стена упорно тянула на восток, а потом вовсе начала отклоняться к югу. Но ни это обстоятельство, ни то, что ниши с дверью все не было, не особенно тревожило: зал мог иметь и другую форму, например, бумеранга. Все равно, если все время двигаться вдоль стены, я должен буду найти выход или вход – уже все равно.
Первый заметный поворот, градусов на тридцать, произошел на девятой тысяче шагов, и опять к югу, и тут отказал компас. Дрожащая стрелка гуляла между востоком и юго-западом, ничуть не успокаиваясь, будто вечный двигатель. Что свело с ума компас, аномалия или залежи магнитных руд, было в общем-то все равно, я шел не как исследователь, а как человек, попавший в беду, в ловушку, и с единственной целью – отыскать выход. Прибор испортился напрочь, и сколько бы ни тряс его, ни клал в карман отдохнуть шагов на триста, эффект был тот же. (Кстати, этот компас потом еще около трех недель дурил на поверхности, и когда наконец колебания стрелки постепенно затухли, выяснилось, что она полностью размагнитилась.)
За поворотом, уведшим меня приблизительно на запад, стена снова пошла на восток и две с половиной тысячи шагов шла прямо, как по линейке, и разве что наклон ее изменился градусов до сорока пяти. Потом начался второй, плавный поворот на север (или уж так казалось?), и когда я после передышки встал и отсчитал первую сотню, вдруг обнаружил, что ни слева, ни справа стены нет. Как нет ее ни впереди, ни сзади!
Я стоял, слушал пространство, вертя головой, и боялся тронуться с места. И вот тут ощутил толчок отчаяния – все! Я стою в безбрежной, абсолютно темной пустоте, как в океане! Разве что соль под ногами твердая…
Стискивая зубы, вставил батарейки в фонарик и посветил назад – луч рассеялся, не достав стены (а она всегда проблескивала от света или переливчато мерцала). Но ведь всего сто шагов назад мой «эхолот» точно отбивал ее!
А если я давно утратил эту способность чувствовать препятствия и давно иду неведомо куда? Я аккуратно, след в след, развернулся и пошел, стараясь точно идти своим невидимым маршрутом, отмерил сто шагов и послушал стену – пустота! Иногда я начинаю пугаться, суетиться, часто дышать и озираться, готовый бежать. И побежал бы, не сползи с опущенного плеча ружейный ремень. Я успел перехватить автомат у самой земли, и ощущение оружия в руках на миг остановило мандраж. Не отдавая себе отчета, не думая, передернул затвор и выстрелил от живота. Вспышка у ствола ослепила, звук громыхнул над головой, усиленный многократно, однако сквозь все это я различил характерный звенящий напев рикошета.
И капель вмиг прекратилась…
Впереди стена!
Было желание проверить еще раз и хотя бы примерно определить расстояние, но ясность сознания вернулась вместе с чувством осторожности: говорят, в пещерах опасно не то что стрелять, а даже громко разговаривать, особенно когда не знаешь, какая кровля над тобой. Резонанс от выстрела может обрушить свод, и если от первого ничего не полетело сверху, то это чистое везение, от второго может и полететь…
По направлению выстрела я прошел всего двадцать два шага и, внезапно запнувшись, упал на откос стены.
И когда отлежался, внутренне посмеиваясь над своими страхами, решил не надеяться больше на свои «сверхъестественные» чувства, а идти дальше только вдоль ее подошвы, в прямом контакте. Конечно, это намного затрудняло движение, вдоль стены почва была неровной, с завалами глыб и камней, скатившихся вниз, и все-таки я больше часа никак не мог оторваться от нее и отойти хотя бы на сажень. Потом немного успокоился и пошел зигзагами, щупая ногами стену через каждые пятьдесят шагов.
А «эхолот» все-таки работал, поскольку, окончательно оправившись от момента паники, я снова начал чувствовать препятствия не только ногами. Правда, и звук падающих капель снова появился, отчего я инстинктивно поднимал лицо вверх, хотя никакой влаги тут не было и быть не могло. Потом начало казаться, что преграда не только справа от меня, но еще и слева, причем чуть ли не с каждой минутой прослушивается явственнее. И когда расстояние между стенами выровнялось, рискнул, отошел от своей и не ошибся: я уже давно находился в галерее!
Вставил батарейки, на несколько секунд включил свет – труба почти круглого сечения, очень напоминающая тоннель метро. Разве что стены не чугунные и пыльные, а голубоватые, искристые, с выпирающими молочно-белыми желваками вверху и продольными полосами внизу. Чистота, как в операционной, – и ни малейшего движения воздуха.
Это уже результат! Я потушил свет и начал развинчивать фонарик, однако зрительная память в самый последний миг выхватила и отложила еще какую-то неясную и неестественную для такой обстановки деталь. Что-то еще находилось в этой трубе, причем в нижней ее части, среди неясных полос, и сильно отличалось по цвету и форме: все округлое, а это вытянутое и объемное.
Ну вот, начинаются галлюцинации – первый признак обезвоживания организма. Но я все-таки включил фонарь и отчетливо увидел самый настоящий силовой кабель, растянутый невысоко от пола и уже врастающий в пушистую соль. Если ее ионы, которыми насыщен воздух, притягиваются к изоляции, значит, под ней идет ток.
Меня не особенно-то шокировала взрывчатка, заложенная ниже шахты недалеко от входа в подземелья, поскольку такое саперно-техническое оснащение было понятно: в случае если туда проникнут какие-нибудь «каркадилы», кто-то крутанет взрывную машинку и встряхнет гору, навечно замуровав вход. Но откуда здесь, на такой глубине, самые настоящие коммуникации? И зачем? Неужели и сюда забралась оборонка? В принципе здесь можно пересидеть любую ядерную катастрофу, если гои пережили оледенение некогда цветущего, субтропического Севера. Была бы только вода!
От волнения я забыл счет шагов и когда спохватился, отмахал больше полукилометра. Труба не кончалась, шла строго в одном направлении и, судя по ощущениям, то расширялась (или кровля поднималась вверх?), то сужалась так, что стенки уже чувствовались плечами. Потом стало тяжело дышать, началось сердцебиение, я сбавил темп и прошел еще двести шагов, прежде чем обнаружил, что иду на подъем. Когда же в очередной раз распластался на соляном полу перевести дух и еще раз включил свет, вдруг понял происхождение этого тоннеля – древняя подземная река! И не вода здесь текла, а гидротермальный раствор, насыщенный минералами и солью, и по тому, как все это откладывалось на стенках, можно было судить о всех геологических пертурбациях Урала. Но есть ли там, куда я иду, самый необходимый для человека минерал – обыкновенная пресная вода?
Не думать о ней я уже не мог, поскольку в ушах стояла сплошная и гулкая капель, но впереди по- прежнему был сухой тоннель, и ничего не говорило, что в конце его есть свет. Я шел и упрямо считал шаги, чтоб не замыкаться на навязчивой мысли и не свихнуться, почва под ногами вроде бы становилась более пологой, и в этой подземной пустой реке все чаще стали попадаться «плесы» – небольшие зальчики, где под отложениями соли, должно быть, лежали камни, округлые очертания которых повторялись на поверхности. Кабель то пропадал, затянутый соляной изморозью, то выпирал из стены, краснея заржавевшей стальной оплеткой, и я все больше думал, что выйду на какой-нибудь подземный оборонный объект. Впрочем, было уже все равно, кто там есть впереди – гои, вояки или даже проникшие в копи «каркадилы», главное, была бы у них вода. Напьюсь, а потом разберемся, кто есть кто…
Часы встали неожиданно, и если неисправность компаса я заметил сразу, то тут сначала ничего не понял: как ни посмотрю, все семнадцать минут третьего, но послушаю – вроде идут и завод у пружины до отказа. И лишь когда посветил на циферблат секунды две-три, понял, что теперь заблудился не только в пространстве, но и во времени.
Но когда случайно посветил вперед, в трех шагах увидел дверь! Точно такую же, как в залах, массивную, обшитую листовой медью, с литой ручкой и накладными коваными навесами.
Дверь, возле которой остановилось время…
Фонарик выключить не смог, батареи разрядились полностью, и в наступившей темноте на миг показалось, найденный выход – призрак, обман зрения, игра последней вспышки света. Можно было сделать эти три шага, выставив руки вперед, и убедиться, есть он или нет, но я стоял, отчетливо осознавая, что если двери не окажется, сил и упорства идти дальше тоже не будет, потому что капель в ушах заглушит остатки сознания.
