детства он знал только, что отец погиб в какой-то экспедиции. Мать этого вопроса старательно избегала – «мы поговорим, когда ты подрастёшь». Поговорить как следует так и не удалось, а со временем этот вопрос перестал Олега интересовать. В анкетах он добросовестно указывал: профессия отца – геолог, ставил год предполагаемой смерти. С детства ему не казалось странным, что он носит фамилию Вайнгардт, а мать так и осталась Николаевой. Может быть, у отца остались родственники? Можно попробовать их найти – и хотя бы попытаться понять, что Томасу было нужно…
Шеф на работе сегодня отсутствовал, а стало быть, и доклад о происшедшем откладывался. Но легче от этого не было – пытаясь отвлечься, Олег засиделся за каким-то пустячным делом допоздна и, уже выходя с работы, убедился, что мрачные мысли никуда не делись.
Ещё с полудня начал накрапывать дождь, а к вечеру полил как из ведра. В машине Олегу пришлось включить «дворники» на всю катушку. Неторопливые красные огоньки попутных машин казались стоящими на месте, когда он пролетал мимо них, разбрызгивая воду.
В таком настроении он и повернул в арку – резко, как всегда. Но сегодня получилось не как всегда – фары выхватили из темноты что-то материальное, справа раздался противный хруст, и машина замерла. Оставшаяся фара освещала низкую радиаторную решётку напротив. Олег выскочил из машины под дождь:
– Какого хрена?…
А напротив стоял здоровенный старый «Форд», прямоугольный, как холодильник, только чёрный. Совершенно незаметный в сумерках. И какого лешего он оказался именно здесь?
Водительская дверь не спеша открылась, под дождь вышел парень в кожаной куртке, небритый, как Бандерас. Он флегматично обошёл машину, держа руки в карманах джинсов, и подошёл к кипящему Олегу.
– Проблемы?
– Это у тебя проблемы! – кричал Олег, размахивая руками. – Куда ты выскочил? Какого хрена?
– Да никуда я не выскакивал. – Парень нагнулся к капоту, осмотрел повреждения. – Стоял себе, никого не трогал. С габаритами, между прочим.
– Запрещена здесь стоянка! – Олег понимал, что не прав, но остановиться уже не мог. – Никто никогда здесь машины не ставил!
«Опелю» досталось – разбитая фара, треснувший бампер. Решётка лопнула в двух местах. Крыло и капот были целы, но Олегу больше всего было обидно, что дремучий «Форд» вообще отделался только облезшим хромом на массивном бампере. В двух шагах от дома, в знакомой подворотне – и так попасть! Конечно, по собственной глупости, но надо ж хотя бы попытаться развести этого типа…
– …Тут одного ремонта баксов на триста! Какого чёрта ты мне подставился?
– Да никому я не подставлялся. – Парень поморщился. – Я же тебе говорю – стоял.
– А я тебе говорю – здесь стоять нельзя! Короче, я звоню в ГАИ, пусть разбираются.
– Триста, говоришь? – Парень наклонил голову, и Олегу на мгновенье почудилось что-то знакомое. – Ну что же… Триста баксов ты за неё по любому получишь. На, держи.
Он поднял руку, держа за брелок раскачивающийся ключ, и уронил его Олегу в ладонь. Похлопал древний аппарат по капоту, пробурчал: «Прощай, малышка…» и сделал несколько шагов в сторону, тут же пропав в сырой темноте.
Олег недоумённо оглянулся.
– Эй, ты куда? Я не понял, и что я теперь делать буду?
– А что хочешь, – донеслось из темноты. – Документы за козырьком.
Затихали удаляющиеся шаги. Олег почувствовал, что вода потекла за шиворот, плюнул и полез к себе в машину. Посидел несколько минут, успокаиваясь. Завёл «Опель», объехал монументальное творение потомков Генри Форда и потихоньку вкатился во двор, освещая дорогу единственной уцелевшей фарой. Почему-то он не стал звонить ни в ГАИ, ни в страховую компанию. Он и сам толком не понимал, почему. Наверное, его просто ошеломил сам факт, что привычное чутьё на неприятности в этот раз промолчало. Впрочем, молчало оно и в случае с Томасом… Может быть, он просто разучился чувствовать? Олегу стало настолько не по себе, что он по возвращении домой опять налил себе хорошую порцию коньяка и завалился спать, надеясь, что утро вечера мудренее.
Мудренее оказалась ночь. Опять снилось путешествие по странному туману, опять в руках был какой-то кругляш, увенчанный сверху штуковиной, похожей на стрелку от компаса, и опять Олег чувствовал себя не в своей тарелке. Что-то было не так с этими снами. Во всяком случае, опухшая физиономия наутро совсем не была похожа на лицо довольного жизнью человека.
– Что там с этим… – Шеф пошевелил пальцами, испытующе глядя на Олега.
– Томасом.
– Ну да.
– Да ничего. – Олег пожал плечами, пытаясь казаться равнодушным. – Познакомились. Поговорили. Выпили. Ничего интересного.
– А где он теперь?
– Уехал. – Олег поморщился, вспомнив процедуру «отъезда», и соврал: – Вернётся через месяц.
– Да? – Шеф, как обычно, изображал простачка. – Ну и ладно. Вернётся – поговорим. Иди, работай.
С трудом дождавшись окончания рабочего дня, Олег решил заехать к матери.
По лестнице он поднимался, как поднимаются на эшафот. Вопросы наверняка расстроят мать, а Олег старался никогда её не расстраивать. Не потому, что сильно любил, а потому, что побаивался, как побаиваются некоторых учителей.
Мать никогда не расслаблялась и никогда не уставала – наверное, потому, что никогда не расслаблялась. Она терпеть не могла халатов и бигудей, даже дома носила туфли на шпильках и была всегда аккуратно причёсана. Вообще для своего возраста выглядела потрясающе.
– Здравствуй, Олег. – Татьяна Алексеевна подставила щёку для сыновнего поцелуя. Олег неловко прикоснулся губами к щеке. Ему всегда казалось, что этот ритуал отдаёт театральностью. Мать провела его в комнату, усадила на диван и присела напротив, положив ногу на ногу.
Олег помялся немного, не зная, с чего начать. С матерью он всегда робел. Татьяна Алексеевна никогда не допускала фамильярности – и с пелёнок лишила Олега желания когда-нибудь прильнуть к материнскому плечу. Даже став взрослым, он каждый раз словно сдавал экзамен, разговаривая с ней – и с облегчением вздыхал на лестничной клетке оттого, что экзамен закончен. Но сегодня ему нужно было кое-что выяснить – так сказать, «покопаться в родословной». Очень нужно.
– Мама, я хотел поговорить с тобой об отце. Татьяна Алексеевна отреагировала незамедлительно.
– Мне кажется, мы с тобой закончили этот разговор давным-давно, и не хотелось бы к нему возвращаться.
– Мы никогда его не начинали, мама. Мне очень нужно у тебя кое-что узнать.
– Мне виднее, что тебе нужно знать, а что – нет. – Татьяна Алексеевна поджала губы. Олег видел, что настроение у матери испортилось, но продолжал настаивать.
– Мама, я уже давно взрослый мальчик и в состоянии понимать некоторые вещи.
– Мне совсем не нравится, когда ты начинаешь говорить со мной таким тоном.
Олегу воспитательный процесс набил оскомину ещё много лет назад, и он ляпнул сгоряча:
– Ей-богу, ещё немного – и мне начнёт казаться, что я появился на свет от непорочного зачатия.
– Олег, не смей оскорблять мать. – Татьяна Алексеевна поднялась, приняв вид поруганного достоинства. Когда она начинала говорить о себе в третьем лице, разговор дальше можно было не продолжать. Олег и без того понял, что ничего не добился. Не солоно хлебавши, он покрутился по комнате, чертыхнулся про себя и ушёл, хлопнув дверью.
Ничего нового ссора с матерью не принесла. Наоборот – сны стали сниться чаще, а некоторые моменты из них даже стали проникать в повседневную жизнь. Однажды утром Олег обнаружил себя осторожно выливающим кофе из чашки на пол коридора. Только что ему грезилось, что он бродит по лесной поляне, отыскивая какое-то страшно необходимое место. Привычное пространство вокруг пересекали разноцветные линии, и Олег пытался каким-то образом сориентироваться между ними. Жена смотрела с ужасом. Олег сумел обратить всё в шутку, но испугался здорово.
Пришлось всёрьёз задуматься. В собственном душевном здоровье он не сомневался, вернее сказать –
