Кстати, вспомнилась мне неизвестного происхождения утренняя чашечка кофе. Это укрепило меня в намерении отправиться домой, то есть – в Пионерский, и там подкрепиться. А заодно поглядеть, кто это, такой кулинарно образованный, шастает по особняку подруги.
К сожалению, ни покушать, ни погонять по этажам невидимку мне не удалось. Я и во двор войти не успела, даже не поравнялась с домом. Зазвонил мой мобильный. Я глянула на номер – Иркин мобильник! Наконец-то дал о себе знать Пискля.
Я остановилась в тени старого раскидистого дуба, чудом уцелевшего в районе застройки, и громко и весело сказала:
– Алло, это банда преступников, вымогающая выкуп за похищенную женщину?
– Она самая! – с готовностью отозвался Пискля. – Мы посоветовались и решили взять эту твою Синюю Барабангу.
– Голубую Булабонгу, – поправила я. – Могли бы запомнить, как называется сокровище!
В ветвях над моей головой зашуршало. Я машинально поглядела вверх, ожидая увидеть какую-нибудь крупную птичку, но она, наверное, спряталась. Полюбовавшись крупными, с мою ладонь, темно-зелеными листьями, образующими непроглядную многослойную завесу, я сказала выжидательно сопящему Пискле:
– Ну и ладушки, вы мне отдаете Ирку, а я вам – вашу голубую драгоценность. Когда и где будем меняться?
– В семнадцать часов на Пушкинской площади, пойдет? – быстро спросил Пискля.
– В пять часов на Пушкинской площади будет еще жарко, – поморщилась я. – Там же никакой тени нет, ни единого деревца! Может, встретимся ближе к вечеру, часиков в восемь?
– В восемь там будет полно людей, – возразил Пискля. – Зачем нам лишние глаза и уши? Мы с тобой в толпе прогуливающихся друг друга даже не найдем!
– Не волнуйся, я надену что-нибудь приметное, – пообещала я. – Ярко-красная майка с изображением оранжевого апельсина подойдет? И зеленые брючки.
– Не боишься, что тебя будут принимать за светофор? – съязвил Пискля. – Ладно, договорились, сегодня в пять на Пушкинской.
– Сегодня в пять на Пушкинской, – повторила я, выключая трубку.
Посмотрела на часы: до рандеву оставалось меньше двух часов. Времени только-только хватит, чтобы съездить к себе домой и переодеться в обещанный клоунский наряд!
К счастью, мне снова повезло: не успела я еще телефон в сумку спрятать, а рядом загудел автомобильный клаксон. Один из Иркиных соседей, счастливый обладатель автомобиля «Ока», увидел меня под дубом и пригласил, эх, прокатиться. Бодро жужжа, машинка имени среднерусской водной артерии домчала меня до самого парка, а оттуда я уже своим ходом пробежалась домой. Успела даже отутюжить свой экстравагантный вечерний наряд, чтобы не выглядеть бедствующим клоуном из передвижного балагана.
Братья Пушкины сидели за покривившимся деревянным столом, рассохшиеся ноги которого были вкопаны в землю под старым абрикосовым деревом. Они только что плотно пообедали и пребывали в благодушном настроении, которое портила неотложная необходимость принять решение об обмене островной пленницы Ирки на африканскую марку.
Собственно, братцы уже пришли к общему мнению, что Булабонгу надо брать. Шустрый Сереня успел смотаться в интернет-кафе, посидел часок за компьютером и выяснил, что Голубая Булабонга – вещь действительно стоящая. Двести не двести, но полторы сотни «тонн» «зеленых» за нее выручить вполне можно, надо только придумать, как вывезти филателистическую диковинку за границу, поближе к возможным платежеспособным покупателям. Рассудительный Леонид предвидел, что с этим будут проблемы, и надеялся только на то, что наконец-то объявится заваривший эту кашу Санька и самолично будет ее расхлебывать. Может быть, не в меру предприимчивый старший братец, невесть где прихватывая ценную марку, заранее подумал о том, как, кому и где ее продать? Леня подбадривал себя напоминанием о том, что у ушлого Саньки, в самом деле, есть какие-то контакты за пределами исторической родины. Не зря же брательник перед последним своим отбытием «на заработки» правдами-неправдами срочно выправил себе загранпаспорт! Тем не менее Леонид был мрачен.
Сереня шумно ерзал на скамейке, царапая носками подростковых сандалет утоптанную землю под столом. Ему хотелось поскорее приступить к составлению сценария мероприятия под условным названием «Обретение Голубой Булабонги». Сереня страстно желал сыграть в этом спектакле главную роль, но боялся, что дюжие братцы могут оттереть его на второй план, и потому откровенно нервничал.
Беззаботно-весел был только Гриня. Мечтательно щурясь, он смотрел на свисающий с ветки над столом спелый абрикос и мысленно транжирил свою долю двухсот тысяч долларов, не отказывая себе ни в чем.
Неслышно подошедшая мамуля поставила на стол поднос с кувшином и тремя стаканами, смахнула со столешницы невидимые крошки и удалилась, мимоходом погладив по голове Сереню. Тот отстранился, двумя руками яростно взлохматил примятые вихры и заглянул в кувшин.
– О, компотик! – обрадованный Гриня потянулся за стаканом.
– Да, тот еще компот получается, – сказал Леня, думая о своем. – Что-то я никак не придумаю, как нам провернуть обмен бабы на марку.
– Обмен бабок? – неправильно услышал Гриня, мысли которого были всецело заняты растратой долларовых тысяч.
– Про бабки пока лучше забудь, – посоветовал брату Леня. – Сначала нужно получить товар, то есть марку. А для этого нужно вернуть похищенную бабу. Вот только как ее вернуть? Подобру-поздорову она с нами в лодку не сядет, да и боюсь я, честно говоря, к ней приближаться. Тетка здоровенная, перебьет нас, как тараканов...
– Ну, уж, прям, как тараканов! – оскорбился могучий Гриня.
– А давайте мы ее опять усыпим, – предложил Сереня. – Минералку, которую мы ей на пеньке оставляем, она же пьет? Пьет! Насыпать в бутылку снотворного – и все дела!
– А она увидит, что пробку свинчивали, и не станет пить, – покачал головой Леня.
– Значит, не будем трогать пробку. Разболтаем сонный порошок в водичке, купим в аптеке шприц с тоненькой иголочкой и вколем снотворное в бутылку прямо через пластик! – придумал Сереня. – Дырочка будет малюсенькая, баба ее и не заметит. Мы даже можем отклеить уголок бумажной этикетки, воткнуть шприц под нее, а потом опять заклеить. Вообще никаких следов не останется!
– Супер! – восхитился Гриня.
– Супер-то супер, но где у нас гарантия, что тетка выхлебает всю бутылку и получит достаточную дозу? – возразил Леня. – Представьте, что будет, если она вдруг очнется на лодке посреди реки!
– И за бо-орт ее броса-ает в набежа-авшую волну! – с готовностью напел Сереня.
Спелый абрикос, который Гриня так долго гипнотизировал взглядом, сорвался с ветки над столом и шумно упал в кувшин.
– Потопит как котят, – подтвердил Леня, проводив взглядом булькнувший фрукт.
Он побарабанил пальцами по столешнице.
– Еще компотику? – в окно летней кухни выглянула мамуля.
– Не, нахлебались уже, – невежливо отказался Сереня.
Мамуля снова спряталась в домике. Поглядев на окошко с беленькими занавесочками, Леонид сказал:
– Я так думаю, нам нельзя нашу бабу с острова забирать. Мало ли как может получиться! Вдруг не удастся сразу забрать марку? Не будем же мы опять волочь тетку на остров? Тягать бабу туда-обратно – слишком хлопотно, а другого места, чтобы спрятать ее где-нибудь поближе, под рукой, у нас нет.
– А я придумал, придумал! – подпрыгнул на лавочке Сереня. – Мы обменяем на марку не саму бабу, а ее координаты! Сообщим их второй тетке, как только получим свое добро, и пусть она тогда сама думает, как ей подружку с острова вытащить!
Леня немного помолчал, потом кивнул:
– Так и сделаем.
– А теперь давайте думать, как будем забирать марку! – Сереня обрадовался возможности приступить к
