чем участь девицы из рода Склиров. О той есть кому позаботиться, а кто вступится и защитит бедную владелицу скромного дома свиданий?
Хитроумно встроенная в промежуток между стенами деревянная лестница обвивалась вокруг невидимого столба, спускаясь все ниже и ниже. Пахло гнилой рыбой, прогорклым маслом и плесенью. Дважды Гай едва не срывался, когда вместо очередной ступени под ногой оказывалась пустота. Шедшая сзади Зоэ придерживалась за осклизлую стену, еле слышно бормоча про себя. Как предположил Гисборн, ромейка проклинала жестокий мир, вынудивший ее выбраться из уютной постели и снова удирать.
Выставив перед собой левую руку и шаря в воздухе, Гай внезапно ощутил под ладонью шершавые доски. Поводил пальцами вверх и вниз, разыскивая засов, крючок или защелку. Нашел, откинул в сторону и резко пнул створку ногой, держа кинжал наготове. Если за дверью караулит стражник, он наверняка выдаст себя, бросившись вперед.
Никого. Вечереет, дождь закончился, воздух пропитан сыростью и кислой вонью помоев. Маленький внутренний дворик, окруженный со всех сторон высокими стенами с узкими оконными проемами, по колено заваленный отбросами. Слева чернеет низкая арка, выход на улицу святого Епифания, путь к бегству и спасению.
Брезгливо сморщив носик и высоко поддернув подол, Зоэ запрыгала через груды выброшенного хлама и объедков, в которых рылись облезлые собаки. Тяжелый мешок, набитый пергаментами из сундука Лоншана, хлопал ее по спине.
Беглецы юркнули в сумрачную гулкость арки, припустив к видневшейся в дальнем конце проема торговой улице. Они успели добежать до середины длинного каменного туннеля, когда сочившиеся водой стены вытолкнули из себя две внушительного вида фигуры, преградившие дорогу.
Слух о том, что местные блюстители даже мыши не дадут скрыться с места преступления, оказался верным.
– Куда торопимся, добрые люди? – осведомилась фигура пониже и пошире, та, что стояла слева.
Зоэ немедля затараторила по-гречески, заламывая руки, тыча пальцем позади себя и причитая. Мессир Гисборн понимал ее речи с пятого на десятое. Склирена пыталась выдать себя за девушку из «Золотой луны», а своего спутника – за важного клиента из иноземного квартала, коему никак нельзя быть замешанным ни в каких скандалах. Франк пригрозил расправой, хозяйка, испугавшись, выставила их черным ходом. Они готовы заплатить доблестным стражам, только пусть франку разрешат уйти. А она вернется, она непременно вернется! Она ведь понимает – злоумышленники повсюду, бдительность превыше всего. Она просто скромная подданная базилевса, зарабатывающая по мере своего разумения. Кирия хозяйка велела незаметно увести гостя – она и увела…
Второй блюститель, не вступавший в разговоры, извлек из складок одежды притушенный фонарь, отодвинув заслонку и заключив всех четверых в пятно раскачивающегося света.
– Рыжая, – изрек он, точно приговор оглашал. – Пойдешь с нами. Имя как?
– Майя, – испуганно пискнула Зоэ, крохотными шажками пятясь к выходу на улицу.
– А его? – сыскарь пониже ткнул пальцем в Гая.
– И его тоже, – рассудил напарник. Обратившись к англичанину, он на довольно разборчивом норманно-франкском приказал: – Мы – стража эпарха. Иди обратно. Если ни при чем, отпустим.
– Конечно, – миролюбиво согласился мессир Гисборн, с разворота нанося знатоку иноземных наречий сокрушительный удар сложенными кулаками под дых. Блюститель всхрапнул, выронил лампу и рухнул, как подрубленное деревце. Второй оказался проворнее, попытавшись схватить Зоэ за руку. Получив острым каблуком по щиколотке и согнутыми в виде когтей пальцами за ухо, охнул, согнулся и приземлился лицом вперед на выщербленные булыжники. Ноттингамец ринулся вперед, к обретенной свободе, но девица повисла на нем тяжеленным корабельным якорем.
– Не беги, – шипела она. – Привлечем внимание. Вдруг поблизости околачивается еще человек десять? Налетят и повяжут. Идем чинно, как положено добрым горожанам.
– В иоаннитскую прецепторию? – предложил мессир Гисборн, когда они выбрались на улицу святого Епифания и повернули налево. Девица мелко семенила чуть позади и справа, скромно потупив глаза и набросив на голову шаль. – Кирие Лев наверняка тебе говорил, я там живу. Прецептория вроде бы считается иноземным владением, ваших гвардейцев туда не впустят…
– Впустят, еще как впустят, – буркнула ромейка. – Только наведаться туда все равно придется. Забрать твое имущество и деньги, какие есть. А потом – снова прятаться. Я знаю…
Она не договорила. Позади, резанув по ушам, раздался тонкий переливчатый свист. Редкие прохожие, подобно напуганным тараканам, шарахнулись в разные стороны, прижимаясь к стенам. Зато стоявшие шагах в десяти городские стражники, числом пятеро, в темно-зеленой с алым форме, заполошно закрутили головами по сторонам, поудобнее перехватывая длинные копья с необычно зазубренными наконечниками.
Зоэ закатила глаза и беззвучно застонала. Из глубины арки, шатаясь и придерживаясь за разбитую голову, выбрался один из эпарховых блюстителей – тот, которого она недостаточно тщательно оглушила. Сыскарь попеременно то дул в длинный свисток, то настойчиво тыкал рукой в сторону удаляющейся парочки. Обретя дар речи, он сипло проорал:
– Взять! Живыми! Франк и девка! Повелением эпарха! Да шевелитесь, задницы!..
Награжденные нелестным прозвищем стражники сдвинулись с места, выстраиваясь полукругом и понимая, что добыче некуда деваться. Побегут? Дальше следующего патруля, что сотней шагов дальше, на перекрестке, все равно не удерут. Свернут в переулок? Разве кто-нибудь знает Константинополь лучше городской стражи? Вздумают сопротивляться? Таких умников уже давно повывели. Нынче даже застигнутый на месте преступления воришка предпочитает смиренно сдаться, получить свою дюжину плетей и уйти живым. Правда, с франка станется наделать глупостей… Вон скалится, ровно зверь дикий, да за мечом тянется. А клинок-то прикручен бечевой к ножнам, как оно по закону полагается. Ибо нечего тут железками размахивать да беспорядки учинять. Скрутим, как миленьких. За поимку злоумышленников еще небось и вознаграждение какое-никакое полагается…
Незамысловатые мысли блюстителей без труда читались на их физиономиях. Гай ожесточенно дергал свой клинок, старательно обмотанный вокруг крестовины тонкой веревкой с металлической нитью внутри. Привязь оказалась крепкой и не поддавалась.
Зоэ сжала ладони в кулачки… и вдруг истошно заблажила, в точности обворованная торговка на рыбном базаре:
– Люди добрые! Да что ж это такое делается! Скоро эпарховы шпики уже к вам в постель залезут, вынюхивать будут, каково вы сношаетесь! До чего дошло – честным шлюхам лишний фолл заработать не дадут! Пока вы по углам таитесь да суетитесь, дождетесь, что последний приличный лупанарий закроют! С чем вы тогда останетесь? С грязными девками из гаваней? Скопом найметесь в подпаски к влахам, овец портить?
Гвардейцы, опешив, сбились с шага. Эпархов сыскарь с разбитой головой остановился, забыв очередной раз дунуть в свисток и призвать сотоварищей на помощь. Струхнувшие горожане, которым вроде бы ни до чего не было дела, как завороженные, начали подтягиваться ближе.
Зоэ орала, на все корки честя ромеев, не способных защитить бедных девушек от произвола соглядатаев, везде сующих свой нос. Мессир Гисборн так и не сумел разорвать веревку на ножнах и, когда блюстители поравнялись с ним, встретил первого добрым ударом кулака в челюсть. Стражник устоял, пошатнувшись – но пример франка оказался заразительным. Когда еще двое гвардейцев потянулись взять Зоэ за плечи, из разрастающейся толпы выдвинулся хмурый кряжистый тип в кожаном фартуке, украшенном бляшкой в виде бычьей головы.
– Шлюх трогать не моги! – наставительно изрек он, без труда отрывая стража порядка от мостовой и швыряя его в направлении ближайшей лавки. Полет был коротким, но внушительным – легкий навес, прилавок и ящики с фруктами опрокинулись. Пострадавший торговец завопил, составив неплохой дуэт с визжащей Склиреной. – Шлюхи – это святое!
– Это преступники! – упрямо пытался исполнить свой долг сыскарь. Зоэ без лишних слов схватила укатившуюся пустую корзину и нахлобучила ему на голову. Брошенная ею искра упала прямиком в ворох сухостоя: недовольно ворчащие горожане медленно, но верно оттесняли стражу назад. Со стороны
