сейчас и исполняется в походной кузне. Где его высочество Эдвард? Да вроде только что прискакал от крепости и проезжал тут… Хей, каро, принца никто не видал?
– А вот и наш герой, – правитель маленькой страны объявился сам, в полном военном снаряжении, верхом и с десятком спутников за спиной. В сером облачном небе плыло ярко-синее с косым белым крестом знамя Шотландии. Гунтер решил, что принц не слишком усердствовал при штурме – просто присутствовал, ибо положение обязывало. – Мои поздравления, шевалье Мелвих. Я восхищен, – в голосе Эдварда не слышалось ни малейшей издевки. Он и в самом деле говорил то, что думал. – Вам удалось всего за день проделать то, на что Ричард и его доблестное воинство потратили два месяца. Кстати, замок сдался. Готовьтесь – в ближайшие дни вам придется влачить на себе тяжкое бремя славы.
…Праздновать победу, естественно, было решено в захваченной Липене. Сначала предполагалось, что пиршество с соответствующими развлечениями и раздачей наград будет проходить в главной зале крепости, потом выяснилось, что зал слишком мал и торжества лучше перенести во двор. Мессир фон Райхерт с удивлением отметил, как буквально на пустом месте и из ничего возникают столы – ко?злы с уложенными на них досками, скамьи, помост для персон королевской крови и их приближенных, а в лагере – наскоро сколоченные трибуны около будущего ристалищного поля. Турнир среди победителей – это неизменно и настолько традиционно, что его проведение даже не обсуждается.
Напророченное Эдвардом тяжкое ярмо славы обрушилось в первые же часы после известия о пленении Исаака Комнина. Германца немедля вытребовали под ясны очи его величества Плантагенета – еще не успевшего отойти после горячки боя у врат крепости и изъяснявшегося короткими, рублеными фразами. Из сказанного королем фон Райхерт уловил только то, что им весьма довольны (подумав про себя, что Ричард здорово покривил душой – он наверняка мечтал изловить вражину самостоятельно, желательно в какой- нибудь драматической обстановке) и что ему надлежит быть на празднестве, которое состоится завтрашним же днем. Засим Гунтера вежливо оттерли в сторону, ибо явились представители Ордена Храма – горевшие желанием обсудить с Ричардом нечто высокополитическое, секретное и чрезвычайно важное.
Остаток дня барон Мелвих провел в хозяйственных хлопотах. Выяснилось, что через лагерных маркитантов можно достать практически все: от самую малость бывшего в употреблении трофейного сарацинского шатра с необходимой обстановкой до церемониального блио (тоже почти новехонького, с тщательно заштопанной прорехой на левом боку), приличествующего благородному шевалье на завтрашней церемонии. Не возникло проблем и с прислугой. В лагере околачивалась уйма личностей обоего пола, прямо-таки изнывавших от стремления за малую мзду принять на себя заботы о рыцарском имуществе.
Удивленный конкуренцией и опасаясь в одно прекрасное утро проснуться обворованным, германец нахально потребовал рекомендаций от прежних хозяев. Желательно – письменных. Или устных, если бывший работодатель находился в лагере военных действий.
Половина претендентов на рабочее место немедля растворилась в воздухе. Оставшиеся, поскребя в затылках и поохав, раздобыли-таки требуемое. Проведя небольшое собеседование, Гунтер решил, что четырех человек ему вполне хватит – сделав выбор в пользу людей среднего возраста, уже достаточно поживших на свете и осознавших преимущества честной службы перед быстрым обогащением за счет опустошения хозяйского кошелька. Заодно мессир барон нанял двух девиц, местных уроженок – прислуживать леди Хониате. Которую он собирался завтра же забрать из-под опеки монахинь… если ромейка пожелает, конечно. Ибо вопрос о статусе спасенной дамы и надлежащем поведении благородного рыцаря по отношению к ней до сих пор оставался для германца загадкой.
В разгар установки новоприобретенного шатра заявился взъерошенный и ужасно деловитый Мишель де Фармер. С поздравлениями по случаю грандиозного успеха и банальным вопросом «Пожрать сыщется?»
Наскоро проведя ревизию запасов, господа рыцари обнаружили здоровенный кусок холодной солонины, которую сжевали, сидя на свернутых попонах и наблюдая за вечерним мельтешением лагеря. Поколебавшись, мессир фон Райхерт решился задать давнему приятелю деликатный вопрос касательно пленной византийки. Мишель восхищенно и завистливо присвистнул, увесисто хлопнул бывшего «оруженосца Джонни» по спине и заявил, что тут и раздумывать нечего. Даму надо немедля перевезти сюда, устроить со всеми возможными удобствами, не забыть дать ей обещание верно хранить ее честь от нападок и клеветников… ну, дальше и сам сообразишь. Не маленький, чай.
На физиономии Мишеля читалось явственное желание подробно обсудить таинственную ромейку со всех возможных сторон, но долг оказался превыше любопытства. Разочарованно крякнув, нормандец взгромоздился на лошадь и умчался дальше, исполнять обязанности «рыцаря королевской свиты».
На смену ему явился Серж де Казакофф. Русский рассыпаться в красочных и многословных поздравлениях не стал, лишь поинтересовался деталями, как он выразился, стратегической операции «Поймай Комнина за хвост». Выслушав краткий и довольно сдержанный отчет, похмыкал, побродил вокруг шатра, зачем-то пиная ногой шнуры-растяжки, и ушел, оставив по себе привкус сдержанной неприязни. Мессир фон Райхерт честно попытался понять, с чего бы это ему питать к собрату по несчастью такое странное чувство. Не разобрался, плюнул и завалился спать – с удобствами, без назойливого храпа соседа над ухом и в относительном комфорте. Выругав себя за то, что не догадался раньше обзавестись личным имуществом.
В какой-то из объемистых монографий, посвященных истории Средневековья, обер-лейтенант фон Райхерт наткнулся на запомнившуюся фразу: «Мир Средних веков – это мир театральных представлений, стремление придать всякому и каждому действу характер эффектной церемонии, желательно сопряженной с религиозным оттенком». Сегодняшнее действо лишний раз подтвердило тезис историка XX века, заставив германца недоуменно хмыкнуть. А еще он вновь поразился гибкости психики уроженцев Средневековья, с легкостью воспринимающих глобальные перемены своего социального статуса. Только что ты был всевластным повелителем маленького островка, теперь ты пленник завоевателей, и твой двор тут же изъявляет готовность повиноваться новому владыке. Без всякого принуждения, словно у них в головах размещен некий переключатель, позволяющий не испытывать мук совести или колебаний. Правитель сменился? Значит, настало время служить новому. Ему угодно нас казнить? Что ж, Господь приветит нас и всем воздаст по заслугам – обидчику и невинным жертвам.
Торжества начались со скандала между представителями западной и восточной ветвей христианства о праве на проведение благодарственного молебна. Мессир фон Райхерт умудрился проспать сие представление, но, как ему азартно поведали очевидцы, дело шло к тяганию за сановные бороды и угрожающему помаванию кадилами.
Мир, как ни странно, восстановила мадам Беренгария (за спиной которой маячили хмурый дядюшка Педро Барселонский и десяток его вассалов), предложив отслужить молебен сперва по греческому обряду, а затем по римскому. Священнослужители обоих конфессий покосились на молодую королеву с некоторым неодобрением, но предпочли смириться с таким оригинальным решением.
За хоровым примиряющим молением последовал турнир, к самому финалу которого успел барон Мелвих. На трибунах вовсю шел обмен последними сплетнями, история пленения Исаака Кипрского уже успела обрасти массой подробностей и исказиться до полнейшей неузнаваемости – благодаря обожавшим прихвастнуть скоттам, участвовавшим в вылазке. Вовсю обсуждалась величина казны, угодившей в руки Ричарда. Остроумцы уверяли соседей в несомненной выгоде отсутствия в Липене его величества Филиппа- Августа. Ведь, ссылаясь на памятное соглашение, неосмотрительно подписанное Львиным Сердцем, французский король вполне мог претендовать на половину захваченной добычи.
«Ничего-ничего, он еще свое вытребует, дайте только гонцам с известиями добраться до Колосси», – злорадно предсказал германец, ища свободное место на скамьях. В кои веки репутация героя дня оказалась полезна: мгновенно нашлось и удобное место, и одолженная кем-то подушка на жесткую скамью, и благородные девицы, крайне заинтересованные в том, чтобы лично расспросить героя о его подвигах. Общество щебечущих девиц напомнило барону Мелвиху о даме из фамилии Хониатов, подсказав замечательную идею – взять ромейку с собой на праздник! Она наверняка будет благодарна, а ему не придется больше маяться в одиночестве.
На вытоптанной арене под выкрик распорядителя тем временем грянул заключительный этап турнира: бугурт, общее сражение, весьма точно имитирующее рыцарское побоище на поле боя. Гунтеру показалось, среди прочих гербов и радужных цветов мелькнул сине-желтый щит де Фармера, и он поежился. Бугурт, если верить летописям, весьма часто заканчивался для участников так же, как и подлинное сражение –
