и обвешанного проводами обладателя хорошо сложенной статной фигуры и классического профиля.
IV
– Ну что там, Сергей Сергеич? – спросил восседающий за председательским креслом Василий Иванович Ахаян, лишь только человек в черном костюме-тройке, за какие-то доли секунды стремительным размашистым шагом преодолев расстояние от двери до стола, шумно опустился на свое место, по правую от него руку. Весь остальной конклав заинтересованных лиц, уже в течение минут пятнадцати вяло перебрасываясь какими-то малозначащими фразами, не относящимися к сути дела, и находясь в состоянии едва заметного внутреннего напряжения, сидел за столом в том же самом кабинете для служебных совещаний, который они чуть больше полутора часов назад покинули, направившись в спецлабораторию, расположенную в цокольном помещении соседнего здания напротив. Они знали, что Курилович сейчас вернулся именно оттуда, из лаборатории, где он после проведенного сеанса задержался для того, чтобы вместе с ее хозяином, накоротке, просмотреть графические распечатки зафиксированных с помощью полиграфа импульсов тела только что подвергнувшегося на нем испытанию «пациента», и так же, как и их начальник, с нетерпением ждали оглашения полученных результатов.
– Да... вроде все нормально, – как-то немного осторожно ответил Сергей Сергеич на заданный ему вопрос, что немного не вязалось с той решительностью вида, с которой он секунду назад появился на пороге кабинета. – Все кардиограммы ровные. Никаких эмоциональных скачков, свидетельствующих о неискренности или... боязни ответа. Одним словом... – он поднял глаза на автора заданного вопроса.
– ...Одним словом... – продолжил за него Ахаян, – теперь мы имеем еще одно, хоть и косвенное, но, с другой стороны, некоторым образом, можно сказать, научное и объективное подтверждение целесообразности и перспективности намеченного нами чуть ранее... почти единогласно ... – при этих словах Василий Иванович посмотрел на по-прежнему хмурое лицо Минаева, – пути. Очень важный момент: результаты проверки, соответствующим образом зафиксированные и официально зарегистрированные, станут весомым доводом для отстаивания нашей точки зрения перед лицом самого высокого начальства, то бишь руководства Службы. Тем не менее считаю своим долгом спросить у достопочтенного собрания, не появились ли все же... вдруг... у кого из вас... в конечном результате, уже после проведенного эксперимента, какие-либо сомнения относительно... правильности принятого... предварительно... решения начать с американцами игру?
Ответом на вопрос стало единогласное, хотя и не одинаковое по амплитуде и силе своего проявления, молчаливое покачивание волосатыми и не очень головами.
– У всех ли, имевших до этого какие-либо сомнения, они... – не закончив фразу, Василий Иванович снова, но на этот раз вопросительно посмотрел на Минаева, тоже, хотя и с наименьшей степенью активности, участвовавшего в предшествующем беззвучном хоре согласия.
– Можно попробовать... – буркнул Минаев, что можно было расценить как косвенный положительный ответ на заданный вопрос. – Чего ж не поиграть. Только все равно... я бы с этого... товарища... ни на минуту бы глаз не спускал. Ни на секунду.
– Весьма уместное, в данном случае, употребление именно сослагательного наклонения, – кивнул головой Ахаян, обращаясь уже не только к Минаеву, но и ко всей остальной достопочтенной публике, – поскольку с нынешнего момента наш уважаемый Гелий Петрович выводится из состава активных действующих участников будущей операции и становится участником пассивным. Официально уведомляю всех присутствующих и в первую очередь его самого о принятом сегодня утром решении перевести его в действующий резерв Службы и направить в нашу Академию на должность...
– ...Старшего преподавателя первой кафедры, – медленно, как бы нараспев, закончил за него фразу Соколовский, слегка покачивая при этом с глубокомысленной физиономией своей сверкающей головой.
– Какая поразительная догадливость, – небрежно откинулся назад в своем кресле седовласый председательствующий.
– А вы, Василий Иванович, говорили, нет у нас почвы для болезни Альцгеймера, – по-товарищески хлопнув по плечу сидящего от него по левую руку бритоголового соседа, повернул к председательствующему свое светящееся добродушной, широкой улыбкой лицо новый начальник романского отдела.
– Погорячился, – развел руками бывший начальник этого отдела и перевел взгляд на человека, которому злокозненная судьба так жестоко помешала стать его преемником. – Так что, дорогой Гелий Петрович...
– ...Собирайся в почетную ссылку, – продолжил незаконченную мысль дорогой Гелий Петрович бодрым тоном, но как-то уж чересчур бодрым.
– Ну... сегодня ссылка, завтра, глядишь, трамплин, – бросил выразительный взгляд в сторону бритоголового товарища Василий Иванович и снова перевел его на Минаева. – Мы же эту тему сегодня уже вроде как бы закрыли. Общим универсальным выводом о том, что, как говорится... шакён э ляртизан дё са фортюн. Нэс-па, мон ами?[20]
– Имманкаблёман[21], – не менее выразительно ответил Минаев.
– Ну вот и ладненько, – подвел резюме Ахаян. – Это дело будущего. А нам сейчас надо больше о настоящем думать. Вопрос практический. Ты жилплощадь, часом, менять не собираешься?
– Да... пока мыслей не было. А что?
– Ну как! Хоть от нашего Альбертыча вороги ничего не выпытали, но не исключена возможность, что они по другим каналам попытаются адресок твой прокачать. Конечно, все это довольно проблематично, но... учитывая твое нестандартное солнечное имя и современные информационные возможности, нужна страховка. Ты же у нас отныне подследственный со всеми отсюда вытекающими. В том числе временной изоляцией от общества. А как же ты в этом случае у нас будешь каждый божий день аккуратно в семь утра на работу, в семь вечера с работы, а в выходные сначала в кирху, на утреннюю службу, затем в гольф-клуб, ну а потом в филармонию на вторую симфонию Малера. Нестыковочка. Нет, ты у нас теперь для наших дорогих братьев по разуму должен на некоторое весьма неопределенное ближайшее время исчезнуть. Раствориться, так сказать, в атмосфере.
Минаев, наморщив лоб, глубокомысленно пожал плечами:
– Ну... в принципе... если вопрос встает так, ребром... можно и сменить. Среду обитания. Я все равно по приезде ремонт замутить собирался. И полный, как говорится... шанжман до декор[22]. Квартирка-то моя нынешняя еще аж бог знает когда приобретена. После самой первой командировки. Тому назад, почитай, два десятилетия. Так что... если... дом поновей и в районе нормальном...
– И с увеличенным метражом... – продолжил не до конца озвученную мысль Аничкин и подмигнул ее автору.
Ахаян выразительно хмыкнул и, задумчиво опустив глаза, через несколько секунд протянул:
– Ладно, посмотрим. Будем думать. Жена из Парижа вернется, тогда и начнем... телодвижения. Пока есть где перекантоваться?
– Ну... на даче.
– Дача теплая?
– Растапливается.
– Далеко от Москвы?
– Да нет, не очень.
– Хорошо. Теперь что касается нас с вами, господа. – Василий Иванович обвел взглядом остальных сидящих за столом участников совещания. – Нам сейчас, в срочном порядке, надо набросать наши предложения, так сказать, план неотложных действий, с которым я бы мог сегодня вечером, в крайнем случае завтра утром идти к руководству для принятия по данному вопросу окончательного решения. Как у нас, кстати, Сергей Сергеич, с Бутко-то сейчас дело обстоит? В плане, так сказать, его внеследственного бытия. Передвижений там, ночевок... и так далее.
– Вчера, после завершения работы с ним, нами было принято решение... не нарушать его обычный жизнераспорядок.
– То есть, если я вас правильно понял, вчера он в положенное время уехал отсюда домой, где благополучно переночевал, а утром снова отправился на работу?
