Брина, а затем еще полмили до маленького дома, в котором жил Томас. Во дворе двое детей игрались с золотистым ретривером, а на подъездной дорожке был припаркован старый внедорожник. В памяти воскресли воспоминания, как они с Томасом много раз гуляли вокруг этого дома и в нем самом, а его бабушка требовала, чтоб они сняли обувь.
— Как ты думаешь, тот фигурный ковер все такой же зеленый?
Он глянул на нее, потом снова на дом.
— Наверно, он гарантировано переживет ядерную войну.
— Хотела бы я знать, уцелел ли за эти годы наш домик на дереве.
— Сомневаюсь.
— Спорю, что он уцелел.
Томас снял солнцезащитные очки и кинул их на приборную доску.
— На что ты хочешь поспорить?
— На десять баксов.
— Не думаю. — Он осмотрел ее. — Раз мы делаем ставки, я потом скажу, что хочу в награду.
— Я не собираюсь показывать тебе свой зад.
Он засмеялся.
— Я не думал о твоей заднице.
— Тогда о чем?
— Я скажу тебе, когда выиграю.
Брину немного волновало, что Томас потребует в случае выигрыша, но она предполагала, что он не будет заставлять ее делать то, что ей не хочется.
— Если я выиграю, ты покупаешь мне бутылку шампанского, — и так как его это нисколько не обеспокоило, она добавила, — и выпьешь его из моей туфли.
Он хмыкнул.
— Не согласен.
— Ладно, но тогда ты должен купить хорошее шампанское. И не дешевое.
В полумиле от дома Томаса, он повернул джип к въезду на старую лесную дорогу.
Дорогу преграждали ворота, но из-за густой сосновой поросли снег был не очень глубоким.
Первым перелез через преграду Томас, Брина за ним. Перекинув ноги через верх ворот, она взглянула на него, и он потянулся к ее талии. Положив руки ему на плечи, она скользила вниз по его гладкой куртке, пока он медленно опускал ее.
— Ты весишь не намного больше, чем раньше, — сказал он, ставя ее на ноги.
Но Брина прекрасно знала, что после окончания школы весила девяносто пять фунтов, и за минувшие десять лет прибавила в весе как минимум 15 фунтов{37}.
Проваливаясь в чистый белый снег по щиколотку, они шли бок о бок по узкой дороге, ведущей в сторону горы. Брина была уверена, что узнает места, где она проводила так много времени в детстве. Но она не узнавала их.
— Ты знаешь, куда мы идем?
— Ага.
Столкнувшись с ней плечами, он спросил:
— Замерзла?
На самом деле, пробираясь через снег, она даже немного разгорячилась.
— Нисколько. А ты?
— Нет. — Томас смотрел поверх ее головы, изучая местность.
— У тебя есть бойфренд? — он спросил это так, словно ответ его и не интересовал. — Встречаешься с кем-нибудь?
— Нет, а ты?
— Сейчас нет.
Споткнувшись о камень, скрытый под снегом, она схватилась за его руку, чтобы не упасть.
— Такая же грациозная, как я погляжу.
Брина подняла на него глаза. Это была правда. В детстве у нее действительно были проблемы с координацией движений, но в отличие от того, как он выглядел сейчас, Томас тоже не родился идеальным. Она отпустила его руку. Возможно, ему тоже требуется напоминание.
— Что случилось с твоими сросшимися на переносице бровями?
— То же, что с и твоими. — Остановившись, он указал направо. — Думаю, нам туда.
Совершенно дезориентированная, Брина вышла за ним на небольшую поляну. Он остановился, оглядываясь вокруг, а затем повел ее в непроходимую чащу. Они шли под вздымающимися к небу соснами, под ногами трещала мелкая поросль. Примерно через пятьдесят футов деревья стали редеть, и они вышли на небольшую прогалину, где глубокий снег снова запорошил их ноги по щиколотку.
— Вот оно. — Томас указал на сосну прямо перед ними.
Брина подошла ближе и посмотрела вверх на прохудившийся дощатый пол их старого домика. Нескольких досок не хватало, некоторые прогнили и упали на землю.
— Частично он еще здесь. Похоже, у нас ничья.
Томас шагнул вперед, встав за ее спиной.
— Или мы оба наполовину выиграли.
Он положил руки на ее плечи, скользнув по гладким рукавам ее лыжного комбинезона.
— Я оплачиваю половину бутылки шампанского и получаю половину того, что хочу.
Брина повернулась и глянула ему в лицо, сокрытое в тенистом полумраке дерева.
— Что именно?
Он привлек ее ближе к себе, и почти прошептал:
— Я хочу половину тебя.
Конечно же, он шутит.
— Какую половину? — поинтересовалась она.
— Верхнюю, — Томас обхватил руками ее затылок и склонил к ней лицо. — Или может быть я возьму нижнюю.
Его теплое дыхание коснулось ее губ.
— Я всегда хотел хорошенько рассмотреть твою нижнюю половину.
Брина поперхнулась нервным смешком. А может он и не шутит.
— Держи руки подальше от моей задницы.
Он тихо рассмеялся ей в губы.
— Спорим, что я могу заставить тебя передумать? — Не став ждать ответа, Томас поцеловал ее. Он провел полураскрытыми губами по ее губам, посылая жаркую дрожь по спине.
Брина вскинула руки к его плечам, обнимая Томаса за шею. И встав на цыпочки, прильнула к его груди.
— Я так рада быть здесь с тобой, — прошептала она, и прикоснулась кончиком языка к его теплой верхней губе.
Его пальцы сжались, зарываясь в ее волосы. Томас отклонил назад ее голову, и ее губы приоткрылись, но вместо того чтобы как следует поцеловать Брину, он мягко втянул ее нижнюю губу. От каждого нежного потягивания его жарких влажных губ, она чувствовала ответное напряжение в груди, между ног и в сердце. Опустив трепещущие веки, она отдалась на волю чувственному потоку, жаркому, тягучему и сладкому как мед.
Это не был мальчик, которого она знала. Мужчина, от которого она таяла посреди зимы, знал, чего хотел, и знал, что делает, дразня ее своими губами. Он и раньше умело целовался, и был очень, очень хорош, вызывая у нее соблазнительные мысли. Такого Томаса она никогда не знала. Этот незнакомец вынуждал ее страстно желать большего, чем касания через плотную одежду. Она сорвала свои перчатки и кинула их на землю. Обхватила его голову, пройдясь голыми руками по коротко стриженым волосам. Прохладные и шелковистые, они обвивали ее пальцы, щекоча ладонь.
Томас склонил голову Брины на бок, накрывая губы своими. Смыкая и размыкая губы, и снова дразняще раскрывая их, как мужчина, жаждущий немного большего, чем такого простого проникновения.
