кремом для бритья и свежим горным воздухом. Их дыхание смешалось и повисло облачком в воздухе, а у Брины захватило дух. Если бы он чуть-чуть опустил подбородок, их губы соприкоснулись бы. Она бы этого хотела. Брина хотела сорвать перчатку и провести теплой ладонью по его холодной щеке. Она чувствовала жар его тела через нейлон и гортекс штанов. Невероятно, но он согрел ее спину, бедра и низ живота через все эти слои ткани.
— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — спросила она у своего отражения в его зеркальных очках.
— Сведи палки вместе и держи за середину прямо перед собой, как поднос.
— Зачем?
— Я толком не знаю, — он покачал головой, пройдясь подбородком по ее виску. — Видел, что инструкторы проводят так занятия с детьми. Думаю, это как-то связано с равновесием. Я хочу, чтобы ты так сделала, и тогда не проколешь мне ногу.
Она засмеялась и сделала, как он сказал.
— Что-нибудь еще?
— Позволь мне вести и просто расслабься, — добавил он ей на ухо. Затем повернул их лыжи, и они покатились вниз с горы, плавно петляя.
— Ты в порядке? — послышался его голос, заглушаемый звуком лыж, скользящих по снегу.
— Ага, — но она не так уж была в этом уверена. Когда Томас вжимал лыжи в снег, готовясь к повороту, он указывал ей, как направлять лыжи. Но не обращая на это внимания, Брина вспоминала утро, и как она залезла в его карман и ощутила кончиками пальцев жар его изогнутого члена. Ее грудь напряглась под одеждой, а трение лифчика об нейлон комбинезона раздражало ее чувствительную кожу. Он продолжал спокойно инструктировать ее, пока она представляла его в обнаженном виде. Она чувствовала себя грешной и извращенной, и внезапно поняла, что не так боится падения, как боится влюбиться в Томаса Мэка{30}.
Он прошелся спереди пальцами по ее костюму и сказал ей на ухо:
— Твои волосы пахнут как пина колада{31}. В высшей школе они пахли детским шампунем.
Тепло его дыхания согрело шею Брины и ее лыжи скрестились. Пятки ботинок задрались, и она полетела вперед.
Томас попытался схватить ее за пояс, ругнулся, и они оба покатились клубком из рук, ног, лыж и палок. Он упал на нее сверху, не давая вздохнуть, и они проехали около десяти футов, пока не затормозили на полпути вниз.
— Брина?
Она подняла голову из снега.
— Да?
— Ты не ушиблась? — спросил он, поднимаясь с нее.
Переворачиваясь на спину, она заметила, что ее палки и лыжи где-то потерялись. Он нависал над ней, задевая локтем ее грудь. И упираясь руками в снег за ее плечами, накрывал ее бедра своими. Томас потерял одну лыжу, а вторая лежала под ее ногами. Он сдвинул очки на макушку.
— Со мной все в порядке, — ответила она. — Просто немного дух перехватило.
Он улыбнулся, и в уголках голубых глаз снова появились морщинки.
— Довольно неплохое падение.
— Спасибо. А ты не ушибся?
— А если ушибся, ты поцелуешь, чтобы не болело?
— Это зависит...
— От чего?
— Что мне надо поцеловать.
— Лоб, — его тихий смех овеял ее лицо.
Брина обхватила перчатками его щеки и поцеловала между бровей.
— Лучше?
Он заглянул в ее глаза и кивнул, пройдясь по ее губам своими.
— Намного.
Затаив дыхание и раскрыв губы, Брина ждала его поцелуя. Но он встал на колени, глядя на трех девочек-подростков, проезжающих мимо.
— Тебе повезло, — сказал он, упираясь носком ботинка в снег и вставая.
Бодрящий воздух и разочарование охладили предвкушение ожидания и ее разгоряченную кровь. Он собирался поцеловать ее, так ведь?
— Я знаю, — сказала она, надеясь, что он не заметит смущения в ее голосе, — я могла снова сломать ногу.
Она села, ища свои лыжи.
— Я не это имел в виду, — он опустил очки на переносицу, скрывая глаза.
— Пойду, все соберу.
Пока Томас разыскивал их снаряжение, Брина вытряхнула снег из перчаток и задумалась, что именно он имел в виду. Чем больше времени она с ним проводила, тем больше терялась. Он помог ей встать на лыжи и дал палки, а когда они были готовы, на этот раз поехал рядом с ней. Он говорил ей, когда надо начинать поворачивать, и за время спуска к подножию горы она упала только два раза.
Пока они ждали своей очереди к подъемнику, Томас инструктировал ее, как лучше ставить лыжи на кант{32}, и развлекал историями о том, как он врезался на трассе в ледяные «дьявольские» комки, непредсказуемо меняющие направления движения, и катился дальше по склону горы, протирая дыры на локтях. Они общались легко и спокойно, как люди, давно знающие друг друга, но изменившиеся с тех пор. Они выросли и разошлись в разные стороны, но в глубине души между ними оставалась связь и интуитивные воспоминания, как удивительные подарки, только и ждущие своего открытия. Брина слушала его голос и низкий смех, и думала, что могла бы вечно его слушать. Она совершенно расслабилась, впервые со времени его утреннего прихода в ее номер.
Пока к ним не подлетела похожая на олимпийскую горнолыжницу Холли Бьюкенен, при остановке вздымая в воздух облако снега. Облегающий эластичный комбинезон льнул к изгибам этой куклы Барби. Он был того же цвета, что и комбинезон Брины, и обе они напоминали кроликов. Вот только Холли была похожа на тех, что болтались с Хью Хефнером{33}, а Брина выглядела как кролик, разносящий пасхальные яйца.
— Я думала, что мы собирались встретиться на другой стороне, — Холли обратилась к Томасу, даже не взглянув на Брину. Прошло десять лет, но некоторые вещи не изменились. Брина любила свою жизнь и наслаждалась работой. Она была счастлива и успешна, но стоя рядом с Холли, чувствовала себя ничтожной.
— Я учил Брину кататься на лыжах.
Холли, наконец, посмотрела на нее через синие очки, и Брине показалось, что ей 12 лет, и она вернулась в седьмой класс. Идеальная Холли Бьюкенен смотрела на нее, не находя ничего достойного ее внимания. Как и в 7-м классе, Брина почти ожидала, что Холли задерет нос и спросит, не покупала ли она всю свою одежду в «Сирсе».{34}
— Марк говорил мне, что ты изменилась, — сказала Холли и снова обратила внимание на Томаса. — Ты должен прийти, все собрались там. Кто-то открыл ворота, и мы гоняем на лыжах.
— Может попозже, — сказал Томас, вместе с Бриной продвигаясь вперед в очереди. Холли пошла с ними.
— Ну ладно.
Она снова пристально посмотрела на Брину, как если бы, наконец, увидела ее и заметила нечто
