протянул бутылку хозяйке.
Мэдди опустила взгляд на свои ступни.
– С какой стати мне смущаться?
– Потому что ты выкрикнула «Я люблю тебя» во время оргазма.
– О, Боже, – она прижала свободную руку к щеке.
Он развернул ее к себе, приподнял подбородок и заглянул в глаза.
– Все в порядке, Мэдди.
– Нет, не в порядке. Я не собиралась влюбляться в тебя. – Девушка горестно покачала головой и добавила. – Я не хочу любить тебя.
Она почувствовала стеснение в груди, слезы обожгли глаза. Неужели возможна хоть на каплю большая боль?
– Моя жизнь – дерьмо.
– Почему? – Мик нежно чмокнул ее и пророкотал: – Я тоже влюбился в тебя. Не думал, что когда-либо буду испытывать к женщине подобные чувства. Последние несколько дней все время гадал, что чувствуешь ты.
Она отступила на пару шагов, и его руки упали. Это должен был быть самый лучший, самый радостный момент в ее жизни. Так нечестно, но, как Мэдди уяснила в возрасте пяти лет, жизнь – нечестная штука. Девушка открыла рот и заставила себя протолкнуть правду сквозь колючий комок в горле.
– Мэдлин Дюпре – не мое настоящее имя.
Он приподнял брови:
– Тебя зовут не Мэдлин?
Она покачала головой:
– Мэдлин – настоящее, Дюпре – нет.
Он склонил голову на бок:
– И как же тебя зовут по-настоящему?
– Мэдди Джонс.
Он спокойной взглянул на нее и пожал гладкими плечами:
– Хорошо.
Мэдди ни на секунду не поверила, что произнося «хорошо», он действительно принял то, кем она являлась. Он просто не связал одно с другим. Девушка облизала сухие губы.
– Моей мамой была Элис Джонс.
Мик слегка нахмурил брови, а затем дернулся назад, словно в него выстрелили. Его взгляд принялся обшаривать ее лицо, словно пытаясь отыскать в Мэдди то, чего он прежде не замечал.
– Скажи, что ты шутишь.
Она покачала головой.
– Это правда. Элис Джонс не просто случайное лицо в газете, которое привлекло мое внимание. Она была моей мамой.
Мэдди протянула к нему ладонь, но он отступил назад, и ее рука упала. Ей только что казалось, что боль не может быть сильнее, но она ошибалась.
Он уставился на нее. Мужчина, который сию минуту признавался ей в любви, исчез. Она видела Мика злым, но даже не воображала его в таком леденящем гневе.
– Правильно ли я понимаю? Мой папочка трахал твою мамочку, а я трахал тебя? Ты об этом мне сообщаешь?
– Я не рассматриваю это таким образом.
– А как еще это рассматривать? – Он развернулся и вышел из кухни.
Мэдди последовала за ним через гостиную в спальню.
– Мик…
– Ты получала некое нездоровое удовольствие от всего этого? – прервал ее мужчина, подбирая свою футболку и засовывая руки в рукава. – Когда ты приехала в город, ты с самого начала собиралась поиметь меня? Это что, своего рода изощренная месть за то, что моя мать сделала с твоей?
Мэдди покачала головой и постаралась сдержать слезы, угрожавшие брызнуть из глаз. Она не расплачется при Мике.
– Я не собиралась связываться с тобой. Вообще. Ты сам давил и давил. Я хотела рассказать тебе, но не придумала как.
– Чушь. – Он натянул футболку через голову. – Если бы хотела, то нашла бы способ. Тебе же было нетрудно поделиться со мной другими интимными деталями твоей жизни. Я знаю, что ты росла толстой и потеряла девственность в двадцать лет. Знаю, что ты каждый день мажешь тело лосьонами с разными запахами, и что у тебя есть вибратор по имени Карлос в тумбочке рядом с кроватью. – Мик наклонился и поднял свои носки и ботинки. – Боже мой, я даже в курсе, что ты не девушка-задница.
Он ткнул в ее сторону ботинком.
– И я должен поверить, что ты не сумела упомянуть самое важное в любом разговоре до сегодняшней ночи.
– Понимаю, что это не оправдание, но я никогда не хотела причинить тебе боль.
– Мне не больно. – Мужчина плюхнулся на край кровати и натянул носки. – Мне противно.
Мэдди почувствовала, как в ней вскипает гнев, и поразилась, что может ощущать что-либо, кроме раздирающей боли глубоко в груди. Она напомнила себе, что у Мика полное право злиться. Человек вправе знать с кем завязывает отношения заранее, а не постфактум.
– Это жестоко.
– Детка, ты не представляешь, что такое жестокость. – Мик мельком взглянул на нее, затем сосредоточился на шнуровке ботинок. – Сегодня целый час я пытался защитить тебя перед сестрой. Она уговаривала меня с тобой не связываться, но я позволил члену рулить собой. – Он помедлил и мазнул по ней взглядом вверх и вниз. – И теперь я должен рассказать Мэг правду о тебе, должен признаться, что ты – дочка той самой официантки, которая разрушила ее жизнь, и буду вынужден смотреть, как сестра разваливается на части.
Возможно, у него было больше прав злиться, чем у нее, но то, что он называет ее маму «официантка» и беспокоится больше о своей сестре, чем о ней, резануло по оголенным нервам Мэдди и окончательно вывело из себя.
– Ты. Ты. Ты. Я устала слушать о тебе и твоей сестре. А как же я? – Она ткнула пальцем в себя. – Твоя мать убила мою. В возрасте пяти лет меня отдали тетке, которая никогда не хотела иметь детей. Она больше заботилась о своих котах, чем обо мне. И любила только их. Твоя мама сотворила это со мной. И ни ты, ни твоя семья, ни разу не подумали обо мне. Я не желаю слышать о тебе и твоей бедной сестренке.
– Если бы твоя мамочка не трахалась…
– Если бы твой папочка не волочился за каждой юбкой в этом городе, а твоя мамочка не была мстительной психованной стервой, тогда бы мы все жили поживали да добра наживали, не так ли? Но твой папуля спал с моей мамой мамулей, а Роуз зарядила пистолет и грохнула их обоих. Вот наша реальность. Когда я переехала в Трули, то ожидала, что возненавижу тебя и твою сестру, за то, что твоя семья причинила мне. Ты так похож на своего отца, и я ожидала, что почувствую отвращение с первого взгляда, но этого не произошло. А узнав тебя лучше, я поняла, что ты совсем не такой, как Лок.
– Я тоже раньше так думал, до сегодняшней ночи. Если ты хоть чуточку похожа на мать, тогда ясно, почему старик был готов хлопнуть дверью и бросить нас ради нее. Вы, женщины Джонс, скидываете одежду, и мы, мужчины Хеннесси, теряем разум.
– Подожди, – Мэдди прервала его излияния, схватив за руку. – Твой отец собирался оставить семью? Ради моей мамы?
Элис оказалась права насчет Лока.
– Да, я совсем недавно выяснил это. Думаю, теперь у тебя есть, о чем написать в своей книге. – Он глумливо ухмыльнулся: – Я такой же, как мой отец, а ты точь-в-точь повторяешь мать.
– Мы совсем не похожи на наших родителей. Когда я смотрю на тебя, то вижу именно тебя. Поэтому я и влюбилась.
– Неважно, что ты видишь, потому что, когда я смотрю на тебя, то не знаю, кто ты такая. – Он встал.