– Ты не та, кем казалась. Когда я смотрю на тебя, меня тошнит от того, что я трахал дочку гулящей официантки.
Мэдди сжала руки в кулаки.
– Ее звали Элис, и она была моей мамой.
– Мне, черт побери, без разницы.
– Знаю. – Мэдди вылетела из комнаты в свой офис, только затем, чтобы вернуться несколькими секундами позже с папкой и фотографией. – Вот она.
Девушка протянула старый снимок в рамке.
– Посмотри на нее. Двадцать четыре года, красавица, у нее вся жизнь была впереди. Да, она была взбалмошной и незрелой, принимала неверные решения по молодости лет. Особенно в отношении мужчин. – Мэдди вытащила из папки фото с места преступления, – но такого она не заслуживала.
– Господи. – Мик отвернулся.
Девушка швырнула ношу на тумбочку.
– Твоя семья сотворила это с ней и со мной. И самое малое, что вы могли бы сделать, черт побери, называть ее имя, когда говорите о ней.
Мик хмуро взглянул на нее бедовыми глазами.
– Большую часть своей жизни я не разговаривал и не вспоминал об этой официантке. И собираюсь провести остаток жизни, не думая о тебе.
Он схватил с кровати бумажник и вылетел из комнаты.
Мэдди вздрогнула, услышав сквозь оглушающие удары своего сердца, как захлопнулась входная дверь. Все прошло хуже, чем ожидалось. Она предполагала, что он разозлится, но отвращение?.. Словно удар в живот.
Мэдди прошлепала к входной двери и в глазок пронаблюдала, как грузовик Мика тронулся с ее подъездной дорожки. Она заперла замок и привалилась спиной к двери. Долго сдерживаемые слезы хлынули из глаз. Сердце разрывалось от горя, и Мэдди с отчаянием осознала, что послышавшийся жалобный скулеж исходит от нее самой. Как марионетка с обрезанными ниточками, девушка сползла вниз и осела на пол.
– Мяу.
Снежинка забралась на колени хозяйки и потерлась об ее халат. Крошечный розовый язычок слизнул слезинку с бледной щеки Мэдди.
Как можно терзаться от боли и одновременно чувствовать себя абсолютно опустошенной?
Глава 16
Мэг помассировала пальцами виски – привычка, усвоенная с детства.
– Нельзя развязывать ей руки. – Подол розового халата колыхался у лодыжек, пока она мерила шагами маленькую кухню.
Девять часов утра, и, к счастью, у нее сегодня выходной. Трэвис ночевал у Пита и потому пребывал в блаженном неведении о переполохе, возникшем дома.
– Нельзя позволять ей жить здесь, как ни в чем не бывало, – не унималась Мэг. – Все было хорошо, пока она не пожаловала. Точь-в-точь, как мать. Заявилась в город и все испортила.
После того, как Мик уехал от Мэдди, он отправился на работу, стараясь не обращать внимания на злость и хаос, царившие в душе. После закрытия бара ему пришлось задержаться, чтобы разобраться с накопившимися делами: просмотреть документы из банка и выписать чеки с заработной платой, проверить инвентарные ведомости и составить список необходимых заказов. Только утром, когда часы пробили восемь, Мик отправился к сестре.
– Нужно что-то делать.
Мик поставил свой кофе на старый дубовый стол, за которым обедал еще ребенком, и сел на стул.
– Обещай, что ты не будешь вмешиваться.
Мэг остановилась и уставилась на него.
– Как, например? Что я могу предпринять?
– Обещай, что ты даже близко к ней не подойдешь.
– С чего ты взял, что мне захочется?
Мик укоризненно взглянул на сестру, и из нее словно выпустили весь воздух.
– Я не такая, как мама, и не собираюсь никому причинять вреда.
Никому, кроме себя самой.
– Обещай, – настаивал Мик.
– Ладно. Если тебе от этого полегчает. Обещаю, что не спалю ее дом. – Женщина хихикнула и опустилась на стул рядом с братом.
– Мэг, это не смешно.
– Не нуди, ведь той ночью никто не пострадал.
Только потому, что в ту ночь, когда Мэг подожгла их фермерский дом, он подоспел вовремя и вытащил ее. Она всегда утверждала, что не пыталась покончить с собой, но Мик до сих пор не вполне ей верил.
– Знаешь, я же не сумасшедшая.
– Знаю, – миролюбиво согласился он.
Она дернула головой.
– Нет, ты сомневаешься. Иногда мне чудится, что ты смотришь на меня, а видишь маму.
Эта догадка была настолько близка к правде, что он даже не попытался протестовать.
– Я просто считаю, что иногда твои чувства перехлестывают через край.
– По-твоему, меня переполняют чувства, но ведь существует огромная разница между чрезмерной эмоциональностью, толкающей на безобидные сумасбродства, и готовностью схватить ружье и убить себя или еще кого-то.
Мик подумал, что сестра недооценивает извержения своих чувств, причисляя их к обычным проявлениям эмоциональности, но ввязываться в спор не хотелось. Мужчина встал и подошел к раковине.
– Устал я сегодня, поеду-ка домой, – сказал он и вылил кофе.
– Постарайся выспаться, – велела сестра.
Он взял с кухонного стола ключи. Мэг поднялась, чтобы обнять брата на прощание.
– Спасибо, что заскочил и рассказал мне все новости.
Мик не рассказал ей всего. Даже не упомянул, что занимался с Мэдди сексом и что влюбился в обманщицу.
– Передай Трэвису, я заеду за ним завтра с утра и возьму на рыбалку.
– Он обрадуется, – Мэг проводила брата до двери. – Ты в последнее время был так занят на работе, что вы совсем мало времени проводили вместе.
Да уж, он действительно был постоянно занят – по большей части, преследуя Мэдди Дюпре. Нет. Мэдди Джонс.
– Прими душ, – крикнула Мэг вслед Мику, когда он шагал к своему грузовику. – Дерьмово выглядишь.
Что вполне справедливо, учитывая, что и чувствовал он себя соответственно. Мик забрался в кабину и спустя десять минут уже стоял в своей спальне, размышляя, как же он докатился до жизни такой. Мужчина стянул футболку через голову и уловил аромат Мэдди. Прошлой ночью любовница благоухала кокосом и лаймом, и сегодняшнее утро стало первым с момента их знакомства, когда Мику не хотелось зарыться лицом ей в шею. Нет, руки чесались эту шею свернуть.
Он бросил одежку в ящик для грязного белья в стенном шкафу. Известие о том, кем является на самом деле Мэдлин Дюпре, вынесло мозг, как выстрел в голову. И, словно запоздалого признания оказалось недостаточно, она вытащила эти чертовы фотографии своей матери, чем окончательно добила его,
