К счастью, он увидел картуш, который не заметили осквернители. Мороз пробежал по его спине, когда он с трудом разобрал поблекшие иероглифы в картуше.
— Аменмес, — выдохнул он.
Он находился в гробнице обвиненного узурпатора, отца Таусерт — царицы, чье имя не раз всплывало во время расследования Семеркета.
Дознаватель вдруг понял, как сильно должны были презирать Аменмеса, чтобы пойти на такое ужасное осквернение. Поскольку имя негодяя-фараона стерли даже из его гробницы, он лишился шанса на вечную жизнь. Без сомнения, гробница его дочери, где бы она ни находилась, была обработана точно так же.
Масло в факеле почти закончилось. Семеркет прошел обратно через заваленную золотом комнату и по неровной высеченной в камне лестнице поднялся в незаконченную гробницу фараона наверху. Потом снова занял место за одной из больших колонн в главной галерее.
Скоро факел зашипел и угас, и Семеркет приготовился ждать появления рабочих. Он знал, что следующей ночью нищие вернутся (луны все еще не было), чтобы взять оставшиеся сокровища. Но куда они их заберут? И зачем?
Вопросы эти были несущественны, поскольку если поутру ему удастся ускользнуть, он отправится прямо к министру Тоху. Воров схватят по горячим следам.
Глава 6 Пророчица Сехмет
Как и думал Семеркет, строители гробниц вернулись на рассвете. Они прошли мимо, не заметив его, и спустились в погребальную камеру, чтобы продолжить работу. Когда чиновник убедился, что строители уже не вернутся, то проскользнул главным коридором, вышел из гробницы (дверь была открыта навстречу восходящему солнцу) и вскарабкался по утесу на тропу, которая проходила выше.
Через час он уже пробирался через толпу на стихийном рынке у храма Диамет. Сотни прилавков раскинулись за стенами храма с тex пор, как вернулся фараон.
Быстро показав знак министра стражникам у Великих Колоссов, Семеркет получил разрешение войти в храм.
В храмовом парке оказалось не так многолюдно. Тем не менее, вокруг Семеркета толпились знатные люди, жрецы и мастера, торопясь по своим утренним делам. Хотя едкий дым от утренних жертвоприношений стелился над храмовым комплексом, над вымощенными плитами дорожками в саду плыли запахи апельсиновых деревьев и жасмина.
У внутренних дверей храма к Семеркету приблизился стражник.
— Покои министра — где они? — спросил чиновник, зная, что Тох оставил свои помещения в храме Маат, чтобы быть рядом с фараоном во время пребывания Рамзеса в Фивах.
Семеркет опять поднял знак министра, чтобы показать стражнику. Тот ответил на вопрос, но добавил:
— Но если ты ищешь Тоха, он еще перед рассветом отправился в Эрмент вместе со своими воинами.
Выражение лица Семеркета стало таким, что воин поспешно добавил:
— Но он вернется примерно через неделю! Министр отправился осматривать нового быка Бухиса!
Семеркет сознавал важность ранней смерти Бухиса — ужасающее предзнаменование катастрофы. Бык считался земным воплощением власти фараона Рамзеса III, и замена его была задачей, доверявшейся только высшему чиновнику. Это и объясняло неожиданный отъезд Тоха.
— Может, его писец, Кенамун, может тебе помочь, раз дело такое срочное, — сказал стражник.
Кенамун… Да, ои наверняка знает, как быстрее всего связаться с Тохом.
Семеркет кивнул в знак благодарности и прошел в темные залы, полированные базальтовые плиты пола поблескивали под его грубыми сандалиями. Но в последний раз он был внутри храма довольно давно и вскоре почувствовал растущее замешательство. Чиновник узнал стену, выложенную голубыми фаянсовыми плитками — но сворачивал он отсюда влево или вправо?
Семеркет сперва услышал знакомый голос, а потом увидел на другой стороне внутреннего двора тощего западного градоправителя Паверо. Тот не проявлял своей обычной надменности, вместо этого он дружески болтал с другим человеком и даже громко смеялся. Чиновник был заинтригован — никогда раньше он не видел, чтобы Паверо был таким общительным и дружелюбным. Семеркет двинулся по коридору, чтобы лучше видеть, кто же тот второй человек.
Это был градоправитель Пасер.
Семеркет не мог бы испытать большего удивления. Что случилось с прежней яростной антипатией двух начальников, их затаенной неприязнью друг к другу? Горностай и кобра стали любовниками?
Чиновник крадучись приблизился, надеясь подслушать беседу. К несчастью, Паверо в этот миг слегка повернулся и заметил Семеркета. Западный градоправитель вздрогнул, когда понял, кто перед ним. Краска отхлынула с его лица. Видя потрясение своего собрата, Пасер повернулся, чтобы посмотреть, что его так взволновало.
«Они отпрыгнули друг от друга, как виноватые дети», — подумал Семеркет.
— Ты! — с трудом вымолвил Паверо. — Но ты ведь должен быть… — он не смог договорить.
Пасер бросил на тощего градоправителя встревоженный взгляд и торопливо закончил за него:
— …Ты ведь должен быть в деревне строителей гробниц, как мы полагали.
Паверо молча кивнул в знак согласия. Его лицо все еще было очень бледным.
— Почему ты здесь, Семеркет? — спросил Пасер.
— Из-за министра. Я пришел, чтобы с ним повидаться.
Семеркет увидел, как градоправители быстро переглянулись.
— Значит, ты распутал дело об убийстве жрицы? — слабым голосом спросил Паверо.
Чиновник рассматривал этих двоих критическим взглядом, слегка прищурясь. Что-то в их поведении было не так. Семеркет печально покачал головой.
— Я просто пришел, чтобы получить у Кенамуна мою плату, господа.
Оба градоправителя немедленно воспрянули духом. Пасер даже улыбнулся:
— То есть, ты уже потратил все серебро, которое я тебе дал?
Семеркет улыбнулся:
— Вино в наши дни дорого стоит, господин градоправитель, — подмигнув, ответил он.
Пасер захохотал, но глаза его остались холодными и оценивающими. Зато Паверо снова стал самим собой — натянутым и чопорным. Не проронив более ни слова, он поспешно ринулся прочь, время от времени оглядываясь на Семеркета и содрогаясь.
— Он слышал о беспорядках в деревне строителей гробниц, — пояснил Пасер. — Ты не можешь обвинять его в том, что он считает тебя причиной этих беспорядков, Семеркет.
— Строители сами во всем виноваты, — коротко ответил дознаватель, а потом добавил менее резким тоном:
— Извините, господин, но я должен найти Кенамуна. Вы не можете мне подсказать, где отыскать писца?
Пасер указал на коридор. Семеркет вытянул руки, прощаясь, и оставил градоправителя.
Кенамун сидел за столом и что-то писал в свитке. Когда он увидел вошедшего в комнату Семеркета, его глаза широко раскрылись, и чиновник заметил, что он быстро свернул свиток. Дознавателю на мгновение показалось, что писарь министра тоже не слишком счастлив был видеть его.
Семеркет быстро рассказал Кенамуну о том, что нашел золото в заброшенной гробнице в Великом Месте, о том, как его пытались убить строители гробниц, о том, что он чувствует — все это имеет связь с убийством Хетефры. Дознаватель заявил, что арест Ханро и исчезновение ее драгоценностей завело расследование в тупик.
— Я хочу, чтобы ее освободили, — требовательно сказал Семеркет, — и отдали под защиту министра. И еще следует послать сегодня ночью отряд, чтобы поймать нищих, которые собираются унести
