Потом все происходило невероятно медленно. Только когда один из солдат на башне упал на набатный колокол и Рэми услышал его предсмертные стоны, он забил тревогу.
— Помогите! — закричал он. — Убивают! Помогите!
Принц Нагэш был во дворе и услышал крик. К этому времени нападавшие перебросили через стену абордажные крюки. Нагэш обернулся — и увидел силуэты людей над рвами. Их головы были закутаны в черные ткани, сказал Рэми, так что все поняли, что это исины.
— Принц Нагэш бросился на них с боевым топориком, но стрелки сразили его. А для верности закололи пикой… Я стоял и боялся пошевельнуться!
Исины собрали всех слуг и связали их вместе, во дворе. Рэми притаился во тьме, все еще с подносом в руках. Его никто не заметил. Когда все было кончено, мародеры бросили в постройки фонарь — они моментально воспламенились и горели как сухое дерево.
— Только тогда я вспомнил о Найе. Я звал ее! — всхлипывал Рэми. — Мне надо было поискать ее! Я мог бы ее спасти, если бы не был так глуп!
— Ты видел ее выходившей из дома, — пробормотал Симеркет, закрыв глаза и вспоминая видение из своих кошмаров. — Она вышла во двор.
Рэми кивнул.
— Я видел ее в дверном проеме, а позади нее полыхал огонь. Я знал, что это была Найя, потому что на ней была шаль, которую ты ей подарил — голубая со звездами.
— И что дальше? Она стояла в дверном проеме и…
— Они окружили ее и отделили от других. — Рэми теперь открыто рыдал и метался на матраце, так что Симеркету пришлось сжать его руку, чтобы успокоить.
— Они были верхом, — продолжал Рэми. — Один из них, я думаю, предводитель, подъехал к ней. Огонь полыхал, и стоял такой треск, как в топке, но я расслышал, как он сказал ей: «Ты египтянка, верно? Ты Найя?»
— Он так и сказал, Рэми? Ты хорошо помнишь?
— Я слышал, как он это сказал! Найя не ответила. Я не мог видеть ее лица, но могу сказать, что она посмотрела на него. Затем я увидел, как она кивнула головой. И тогда он взял пику и пронзил ее! Я видел это своими глазами! Он убил ее!
Рыдая, Рэми поднес руки к лицу и закрыл залитые слезами щеки.
— Я помню, как бросил поднос и побежал к всаднику, выкрикивая проклятия. Лошадь встала на дыбы, и человек упал на землю. Я накинулся на него — я душил его, бил по лицу!.. Я старался сдернуть с его головы черную повязку, но даже если бы они убили меня, я бы продолжал бить его. Вдруг повязка оказалась в моих руках. И я увидел… я никогда не забуду…
— Что, Рэми? Что ты не забудешь?
— Лицо как череп скелета, с ужасными желтыми зубами и меткой в глазу.
— Это был Эсп… — выдохнул Симеркет… — с такой маленькой меткой, что она казалась слезой?
Рэми кивнул, глядя на него широко открытыми глазами.
— И тогда они ранили тебя.
— Я не помню, как это произошло. Помню только, что моя голова словно лопнула, как воздушный шар. Я упал на этого человека. «Уберите его! — кричал он. — Уберите его!» И странно, что…
Голос Рэми был теперь едва слышен, слова слились в невнятное бормотание. Симеркет приложил ухо к его губам.
— …Я мог понимать все, что они говорили… неужели я заговорил вдруг по-вавилонски?…
— Нет, Рэми, — с горькой усмешкой произнес Симеркет. — Ты понимал их, потому что они говорили по-египетски!
Рэми уже достаточно долго находился под воздействием снадобий, чтобы Кем-весет мог начать операцию. Но старый врач приказал Симеркету и Мардуку держать пациента за руки.
Хотя Симеркет был нерасположен к такому заданию, он по крайней мере обучался в Доме очищения и более или менее привык к разрезам и наложению швов. Мардук же сразу побледнел и велел одному из своих людей подойти к Рэми. Но его люди упали на колени и задрожали от страха. Вскрывать тело ножом считалось святотатством, противоречащим воле богов, — и это у воинов, которые, возможно, выпотрошили сотни людей на поле боя!
Мардук уже собирался прогнать их, когда снаружи донесся тихий голос.
— Я это сделаю, — произнесла Нидаба, проталкиваясь сквозь воинов и приближаясь к ложу больного. Симеркет встал с той стороны, где должен был делаться разрез, чтобы она не видела раны. Нидаба опустилась на пол и положила голову Рэми себе на колени. Ее пальцы с позолоченными кончиками крепко сжали его череп.
Потом Кем-весет спросил у исинов, кто среди них заклинатель крови? Исины недоуменно переглянулись. Они даже не слышали о таком! Бормоча про себя что-то о невежестве, Кем-весет взял скальпель и надрезал себе бедро. По ноге потекла кровь.
— Пусть твои люди входят сюда один за другим, — приказал Кем-весет Мардуку. — Быстрее, пока кровь не свернулась!..
По крайней мере два десятка солдат прошли через ком-нату, прежде чем Кем-весет нашел заклинателя крови — им оказался молодой исин, раньше он был обычным фермером. Когда тот приблизился к эскулапу, рана на бедре Кем-весета перестала кровоточить.
— Вот он! — объявил Кем-весет. — Он-то мне и нужен! Исины засуетились и уставились на фермера, словно тот оказался демоном. Кем-весет внятно всем объяснил, что египтяне, как более цивилизованная нация, давно знали о заклинателях крови — и что примерно один человек из десяти обладает способностью останавливать кровотечение одним лишь своим присутствием.
— Конечно, люди редко знают о том, что обладают этим даром, — добавил он, сажая заклинателя возле головы пациента.
Все было готово к началу операции. Кем-весет быстро сделал надрез вокруг вмятины над ухом Рэми. Больной застонал, но не очнулся. Кем-весет осторожно срезал кожу, обнажив кость. Из раны брызнула кровь, выплеснувшись на колени Нидабы. Она не издала ни звука, и выражение ее лица оставалось спокойным.
— Где заклинатель? — резко спросил Кем-весет.
Оказалось, что он спрятался в углу каморки. Мардук насильно посадил его возле Рэми — кровотечение остановилось.
— Сиди там! — свирепо прорычал на дезертира Мардук.
Кем-весет взял долото и деревянный молоток и начал стучать по черепу Рэми. Затем ввел в рану сверло. Несколько ударов молотка, поворот — и он извлек аккуратный обломок кости, обнажив находившийся под ней розовато-серый мозг. Мозг пульсировал в свете ламп, и даже Симеркет заметил черную кровь и фрагмент кости, который давил на него.
— Теперь, — сказал Кем-весет, — я должен удалить этот обломок — вот так! — и остатки старой крови. Да… есть! — Он ловко вставил плоский диск из полированного серебра, который сформировал из куска, вытребованного у Симеркета, и укрепил его с помощью смолы мастикового дерева.
— Говорят, что мозг никчемный орган, — вещал Кем-весет, накладывая швы иглой с продетым сквозь нее сухожилием ягненка. — Но смотрите, что этот крошечный кусок кости смог сделать бедному мальчику! — Он поднес обломок к свету, где все могли увидеть, как заблестела на нем кровь. С восклицаниями и ругательствами исинские воины заерзали на своих местах. Но Кем-весет продолжил лекцию: — Это говорит о том, что мозг должен быть годен на что-то. Вы согласны?
Никто ему не ответил. Кем-весет пожал плечами и начал подшивать кусочек кожи. Затем приготовил массу из меда и трав, намазал ее на кусок ткани и прижал к ране. Закончив, он обмотал голову Рэми тряпкой.
Только тогда он встал на ноги, возвещая:
— Еще вина! Мне! — По комнате прокатился общий вздох облегчения.
Симеркет почувствовал, что он весь в поту и что головная боль, подступавшая целый день, окончательно сдавила ему виски. Он не сказал о ней Кем-весету, опасаясь, как бы тот в порыве исцеления
