Особая проблема связана с воспитанием нового поколения оперативников. Ахиллесова пята прежней организации – и все это признают – отсутствие компетентных оперативников. Швеция не располагает необходимыми ресурсами для обучения, а если бы они и были, то инспектор по юридическим вопросам и 'Экспрессен' подняли бы безумный крик на всю страну по поводу недостойных и отвратительных методов и чего угодно еще, а это не пошло бы на пользу нашей новой организации.
Но мы говорим с будущим офицером запаса, не так ли? Может быть, настало время для совершенно конкретного предложения?
Речь шла, таким образом, о работе оперативником. В Швеции соответствующего образования не получишь, да и не стоило по указанным выше причинам к этому стремиться. Но существует очень конкретная возможность: Карл получит стипендию для изучения политических наук и компьютерной техники в Университете Южной Калифорнии под Сан-Диего. Все время обучения будет оплачено министерством обороны Швеции. Хотя официально обычная американская университетская стипендия для способных иностранных студентов сейчас рассчитана на три-четыре года, Карлу придется сильно отставать от обычных темпов получения университетского образования, как это происходит, например, у известных 'звезд' спорта.
Ведь более направленное образование он будет получать в спецшколе в Сан-Диего, подведомственной военно-морскому флоту США и ФБР. Будущие оперативники получают здесь лучшее, по крайней мере в западном мире, образование.
С учетом месячного ориентировочного курса в обычной американской высшей школе время обучения в Сан-Диего приблизительно равняется трем годам учебы в морском училище. Итак, по возвращении домой – университетское образование и одновременно звание офицера запаса.
Кроме того, всегда есть возможность стать 'перебежчиком'. Никого нельзя заставить служить в разведке, по крайней мере в Швеции. Подготовку получить можно. А принимать решение необходимо лишь через пять лет.
Предложение казалось заманчивым, хотя как выглядела более чем четырехгодичная подготовка оперативного работника, Карл представлял себе лишь по выдумкам кинорежиссеров. По-шведски, в изложении Старика, все звучало совершенно невинно – оперативник.
Не менее чем в два миллиона обошлась учеба Карла в США. И все пять лет он курсировал туда-сюда. Два дня в неделю – обычная жизнь в обычном университете, а в остальное время – секретное обучение в Сан-Диего: взлом квартир, кражи в машине, преследование на машине и без нее, подслушивание, телефотосъемка, маскировка, радиосвязь, обмен сообщениями, диверсии, начиная от взрыва машин до вывода из строя электростанций, изучение восточноевропейского и западноевропейского рынков оружия (ружья, автоматы, карабины, гранатометы...), инфракрасное наблюдение, бой в помещении, бой на местности, бой в темноте с оружием, бой в темноте без оружия, бой с холодным оружием, бой без холодного оружия – и так без конца пять лет подряд. Короче говоря, оперативного работника готовили тут основательно, правда, не поощряли развития чувства сомнения в себе и не говорили о христианской морали.
Обо всем этом он никогда и никому не рассказывал. Не потому, что все это было окружено ширмой строжайшей секретности, но потому, что его, иностранца, особенно предупреждали не влезать в скандалы самому и не втягивать в них учебное заведение, а еще больше потому, что все, чему он учился, кроме тренировок в стрельбе, казалось ему чем-то постыдным.
Он был спортсменом, и этим, наверное, можно объяснить его чувства. До приезда в Сан-Диего он хотел стать боевым пловцом шведского флота (что вполне нормально и достойно), к тому же он играл в гандбол в шведской команде высшего класса. Гандбол – жесткая игра, в ней много непосредственных столкновений, тяжелые удары и иногда отчаянная схватка без четких правил, уровень игры меняется от матча к матчу в зависимости от того, кто играет и кто судит. Но все же это борьба равных противников и без обмана.
А оперативного работника на занятиях спортом обучают главным образом умению обманывать противника, не оставляя ему ни единого шанса на успех.
Эти пять лет в Сан-Диего наложили отпечаток на всю его жизнь: одновременно с тем, как каждая ошибка тщательно анализировалась, каждая деталь доводилась до автоматизма, было нечто такое, что он постоянно стремился вытолкнуть из своего сознания. Это нечто безмолвной глыбой льда то и дело всплывало в его памяти. Но он никогда никому ничего не рассказывал. Он неизменно оставался лояльным.
И все же могло показаться, что все это время было потрачено впустую, поскольку, когда он вернулся в Швецию, места в новой IB не оказалось и, извиняясь, Старик предложил ему 'временную службу в ожидании новых директив', что в основном означало 'ожидание новых политических осложнений'. Сначала новое буржуазное правительство во главе с госсекретарем, молодым модератом, помешанным на оружии, военизировало IB, потом сменившее его социал-демократическое правительство в жесткой борьбе с профсоюзами в армии попыталось перетасовать кадры – явление обязательное для вооруженных сил тех времен. И теперь все должности оказались занятыми, но поскольку Швеция есть Швеция, то и разведчики защищены разными профсоюзными уставами и законами, вытекающими из положения: поступив однажды на службу, ты зачисляешься на нее пожизненно.
Военное руководство с известным скепсисом поглядывало на избранника Старика, хотя и аккуратно оплачивало его американское образование, оговоренное на яблоневой ферме. Карл Хамильтон, конечно, был подходящей кандидатурой, но с коммунистическим прошлым. И ему уклончиво предложили подождать вакансии.
Пока же его назначили директором бюро компьютерной службы отдела безопасности при Управлении государственной полиции. Во всем этом была двойная ирония, учитывая, с одной стороны, его образование, полученное в Сан-Диего, а с другой – статус директора бюро и ту систему, над которой он сейчас работал, модернизируя и приспосабливая ее к новой технике, где в графу 'неблагонадежный' он сам мог быть возможным кандидатом.
Таким образом, он предполагал, что образование, полученное в Сан-Диего, в действительности никогда не потребуется. После двух лет работы директором бюро этот прогноз казался ему совершенно естественным.
Но он глубоко ошибался. Уже в течение ближайших десяти часов ему предстоит применить оружие и за три недели придется убить четырех человек.
Он знал, что очень опаздывает, совершая круги по Бергтатан, Польхемсгатан и Кунгсхольмсгатан в поисках места для машины. Поставив ее, он не стал опускать деньги в автомат – все равно 'лапплисы'[13] с необоснованной принципиальностью держали квартал вокруг полицейского управления на Кунгсхольме под особым наблюдением, так что младшие полицейские чины, не имевшие права на стоянку в подземном гараже здания полиции, время от времени, как белки, носились опускать монеты в автомат. К такому выводу Карл пришел на собственном опыте: занятые разбором
