Внедрение началось сразу же после 1975 года, когда сильная 'левая' волна накатила на Швецию, как и на западноевропейские страны. И одна очень небольшая группа с 'подозрительными' связями – этого нельзя отрицать – в течение нескольких лет сумела занять такие посты прежде всего на Шведском радио. У большинства внедренных было общее прошлое – газета 'левых' 'Фолькет и бильд/Культурфронт', которой несколькими годами ранее удалось ударить по самой чувствительной части разведслужбы министерства обороны.
Прежний редактор газеты стал сейчас руководителем одной из крупнейших общественных программ телевидения 1-го канала. Другой, тогда член правления газеты 'Фолькет и бильд/Культурфронт', возглавляет такую же программу 2-го канала. Журнальным приложением к программе новостей 'Раппорт' руководит женщина, которая сейчас замужем за членом редакции этой газеты, в прошлом оба они были сотрудниками газеты 'Норшенсфламман', получавшей поддержку из Советского Союза. А ее муж каким-то образом стал редактором отдела культуры газеты 'Экспрессен'.
Самый важный в этой цепочке, конечно же, Эрик Понти. Он был свободным журналистом в 'Фолькет и бильд/Культурфронт' в тот период, когда газета ударила по военной разведке, а сейчас он – шеф международного отдела в 'Дагенс эхо'.
Статистическая подтасовка того, что все это случайно, очевидна. Ведь речь идет о круге друзей минимум в десять человек, которые, появившись в 1975 году из ниоткуда, через десять лет стали сильнейшей командой в средствах массовой информации в стране.
Никаких объяснений тому, как это могло случиться, не было. В отчете лишь констатировалось, что внедрение проводилось такими искусными средствами, что найти внутренние связи было невозможно. Например, бюрократическая машина найма сотрудников на 1-й и 2-й каналы телевидения совершенно различна, однако группа проникла на оба канала. А радио в том, что касается найма на работу, вообще не имело никаких организационных связей с телевидением. При этом коротко, но ясно отмечалось, что все проведено 'необычайно умело' и внятных объяснений самого 'метода внедрения' нет.
Автора отчета больше всего беспокоило то обстоятельство, что все это время членам группы удавалось маскироваться под 'настоящих журналистов'. Они просто-напросто выступали с такой поразительной компетентностью, что в последние годы укрепили свои профессиональные позиции и таким образом стали обычными журналистами, никогда не раскрывавшими своих истинных целей.
Последнее повергло Аппельтофта в уныние. Если эти люди, тесная связь которых между собой объективно подтверждается (и отбросить этого нельзя), выступали так убедительно, как настоящие журналисты, то не означает ли это, что они с самого начала и были журналистами?
Отчет был подписан Нэслюндом и самим Почтальоном, то есть главным шефом 'фирмы', который очень редко занимался внутренними делами отделов. Но этот отчет направлялся правительству и касался 'расплывчатых' предложений о мерах борьбы с 'группой внедрения'. И, конечно же, предложения были отвергнуты.
Но здесь же прилагалась вырезка из газеты 'Экспрессен', в которой журналист, явно выполнявший заказ 'фирмы', цитировал Почтальона в той части, где тот в нескольких туманных словах выражал свои опасения в связи с проникновением на Шведское радио подобных людей и указывал, что в данном случае самое опасное, что им удавалось выступать как настоящим журналистам. На копии сохранились пометки от руки, подтверждавшие, что эти меры не будут приняты, но что группа замечена и о внедрении известно. Затем стояло нечто маловразумительное: мол, на рынке труда создаются юридические препятствия для применения прямых мер против условий найма в группу.
Аппельтофт догадывался, что это, очевидно, означало: 'фирма' действительно обращалась к правительству с просьбой уволить самых известных в стране журналистов радио и телевидения с мотивировкой, что они были тайно внедренной коммунистической группой.
Нетрудно было догадаться, что это предложение натолкнулось на сопротивление политиков, стоявших как утес.
О трех журналистах имелись особые отчеты и докладные записки, но очень уж куцые. Тот из них, кто был шефом редакции 'Факт' на ТВ-1, имел контакты с различными западногерманскими террористами. Здесь имелись 'доказательства', в том числе различные фотографии будущего работника телевидения на митингах солидарности в Стокгольме против жестокого обращения западногерманского государства с захваченными западногерманскими 'террористами'. Многие из людей, запечатленных на этих фотографиях, были осуждены как террористы или застрелены в момент захвата и т. п.
Два других журналиста, на которых были составлены специальные справки, – Эрик Понти и один из шефов международной программы новостей 'Раппорт'. В 60-е годы они выступали и как редакторы газеты 'Палестинский фронт'. Они хорошо знали друг друга и три или четыре раза вместе ездили на Ближний Восток. Так что двое из бывших активистов пропалестинского движения добились решающего влияния на внешнеполитические передачи по радио и телевидению. Человек из 'Раппорта' был, кроме того, что особо подчеркивалось, евреем и бегло говорил на иврите.
Аппельтофт отложил все, кроме того, что касалось Эрика Понти.
Отчет о curriculum vitae[30] выглядел вроде бы совершенно нормально.
Студент Высшей торговой школы, в 1967 году перешедший в Высшую школу журналистов. В том же году он участвует в образовании пропалестинских групп и начинает издание газеты 'Палестинский фронт'. Затем обычные поездки в Ливан и Иорданию; наконец, сведения о получении спецподготовки в лагерях нерегулярных войск.
Аппельтофт усомнился в пункте о спецподготовке, который всегда почти автоматически приписывалась всем. Часть девушек в этих группах вынуждена была ползать под проволочными заграждениями и даже делать несколько выстрелов из пистолетов-автоматов во время посещения лагерей – это бесспорно входило в modus operandi раннего палестинского движения.
Но во время службы в армии Понти прошел курсы снайперов и младших офицеров. Учили этому довольно основательно. Понти получил лицензию на четыре охотничьих ружья – вот это куда интереснее! – два дробовика, один с опорой, калибр 12, и одна двустволка, калибр 16.
'Косули, зайцы и птицы, – подумал Аппельтофт. – А дальше?'
Одно на оленя – 'Винчестер-308'. При этом настойчиво подчеркивалось, что патроны к нему такие же, какие в шведской армии используются для автоматов-карабинов АК-4. Хорошо, но какое это имеет значение, если их свободно мог купить кто угодно? Хотя, возможно, последнее оружие в перечне интереснее. Револьвер, калибр 22, занесенный в лицензию как оружие, используемое для пристрела подбитого животного, попавшего в капкан.
