владельца: та же уравновешенность, сдержанность, аккуратность.
Лимузин Эбби стоял на подъездной дорожке, входная дверь была приоткрыта. Рафф вошел. Ни души. Он сделал несколько шагов по гостиной, такой просторной, такой безупречно опрятной, что она выглядела нежилой, и хотел уже позвать, но откуда-то снаружи – должно быть, с террасы – до него донеслись голоса.
Так Рафф случайно узнал правду о браке Эбби.
Эбби говорил спокойно, но в голосе его звучали резкие нотки.
– Не в том дело, Нина. Но почему ты так настаиваешь на этом? Как тебе не стыдно? Даже слепой увидел бы, что ты флиртуешь с ним. И вообще с каждым, кто подвернется под руку...
– Я не флиртую! Что за дурацкое слово!
– А почему это Уолли Гришэму понадобилось, чтобы я строил ему дом? Гришэм терпеть не может современную архитектуру. Он сам сказал мне это на вечере. Должно быть, ты основательно обработала его тогда на террасе. И, пожалуйста, не отрицай, Нина! Перестань лгать!
– Я пытаюсь помочь тебе, и вот твоя благодарность! – капризный голос Нины.
– Мне не нужна твоя помощь. Во всяком случае, такая.
– Ах, да не будь ты таким занудой!
– Нина! Что это?.. Что с тобой делается?
Чувствуя страшную неловкость, Рафф попятился к выходу.
– Что все это значит, Нина? – Голос Эбби прерывался. – Я бы понял, если бы ты хоть была последовательна. Но и этого нет. Со мной ты вся сжимаешься и ведешь себя так, точно у нас не спальня, а какой-то застенок. И тут же, можно сказать, у меня на глазах, непристойно кокетничаешь и даешь мужчинам повод считать себя доступной. Уж Гришэм-то, во всяком случае, так считает. Достаточно было посмотреть, как он вел себя сегодня, когда мы осматривали его участок. Он так и липнет к тебе. Как ты думаешь, могу я...
– Если тебе не нравится его заказ, почему ты прямо не сказал ему? Просто ты сегодня с ума сходишь, потому что твой драгоценный Рафф оставил нас с носом!..
– Нина, прекрати!..
Рафф тихонько добрался до двери и вышел на крыльцо; он был подавлен – не удивлен, а подавлен и мрачен. Теперь он раскаивался, что в свое время в Нью-Хейвене малодушно смолчал, не воспользовался возможностью сказать Эбби о своих сомнениях насчет Нины и даже обрушился на Трой за то, что она без колебаний выложила все, что думала. Помнится, тогда, в вудмонтском коттедже, он даже заставил Трой извиниться.
И вот результат: Эбби, который так нуждается в поддержке, так тоскует по нежности, так заслуживает всего самого лучшего, связал себя с этой... словом, с Ниной.
Он немного подождал. Потом постучал в дверь, снова подождал на пороге, прислушался. Дом как будто вымер.
Тогда он вошел, громко шаркая ногами. Крикнул: «Эй, Эб! Есть тут кто-нибудь?» Как это глупо, как нелепо: входить в дом Эбби таким способом!
– Это ты, Рафф? – раздался голос Эбби из соседней комнаты. В ту же минуту появился и он сам, улыбающийся, подтянутый. Узкое лицо спокойно, всегдашний полосатый галстучек аккуратно завязан, белая рубашка так и сверкает, узкие брюки едва доходят до щиколоток. Он протянул Раффу изящную тонкую руку. Но глаза у него были тусклые.
– Пристрели меня поскорее. Я заслужил, – слишком весело загудел Рафф. И тут из смежной комнаты вышла Нина.
– Что с тобой стряслось? – спросил Эбби, когда они обменялись рукопожатиями.
– Я встретил в поезде юнца, который оказался священником. Когда-нибудь я буду строить для него церковь, – сказал Рафф. – Короче говоря, выскочил только в Бриджпорте.
– Не слишком правдоподобно, – заметил Эбби. – Впрочем, на тебя похоже.
Рафф пожал руку Нине и попросил у нее извинения. В общем, сейчас он относился к ней примерно так, как с самого начала относилась Трой, но, взглянув на нее – молодую, цветущую женщину в изысканном летнем туалете, подчеркивающем и оттеняющем ее ледяную красоту, – он вдруг понял, какую муку испытал Эбби, когда он открыл глубокую дисгармонию между этой прекрасной оболочкой и заключенной в ней сущностью.
– Звонила Трой, – сказала Нина, улыбаясь сердечнее, чем обычно, и показывая все свои ямочки; она словно благодарила Раффа за своевременный приход, который спас ее от упреков Эбби и прекратил семейную сцену. – Они едут сюда. Трой говорит, что они пытались дозвониться вам вчера поздно вечером и сегодня утром. Они хотели, чтобы вы поехали с ними.
– Вчера я тоже заблудился, – покаялся Рафф.
Эбби закурил и отвел взгляд от Нины.
– Как росток? – спросил Рафф, стараясь разрядить атмосферу.
– Пойдем, – живо откликнулся Эбби. – Покажу тебе, где я его высадил.
Он повел Раффа на терассу, вниз, где она спускалась к лугу. Маленькая секвойя уже так окрепла, что почти не гнулась на ветру.
Нина крикнула, что сейчас займется завтраком, и Эбби с Раффом уселись на каменный барьер, окаймлявший террасу. Чтобы отвлечь Эбби от семейных неприятностей, Рафф стал рассказывать ему об архитектурном конвейере «Пирса и Пендера», о Вейнтроубе и Мансоне Керке, об унизительных заданиях первой недели. Он умолчал только о Мэрион Мак-Брайд. Впрочем, ему не удалось заинтересовать Эбби, который все время поглядывал в сторону дома, думал о чем-то своем, слишком много курил, дышал тяжело и хрипло.
Если бы Эб мог хоть кому-нибудь выложить все, что у него на душе! Сам Рафф не смел начать этот разговор; инициатива должна исходить от Эба. Его нельзя торопить.
Тут из дому раздался голос Трой:
– Мистер и миссис Коул прибыли!
Во время завтрака (они перетащили еду на нижнюю лужайку, потому что Трой вздумала устроить пикник и начисто разгромила аккуратно накрытый Ниной стол) Рафф ломал себе голову над тем, должен ли он рассказать Трой о своих наблюдениях. Он решил повременить.
Пикник у подножия ветвистого клена выглядел со стороны очень идиллически, но Трой, которая понятия не имела о том, что стало известно Раффу, то и дело невольно растравляла своей болтовней рану Эбби. Она говорила, что теперь, когда она беременна, ей нужно жить за городом. А как шикарно, что у нее родится маленькая дочка! Только обязательно дочка, иначе она не согласна. Чем больше она распространялась на эту тему, тем угрюмее становился Эбби. Рафф попытался было перевести разговор на что-нибудь другое, но тут вмешался Винс.
– Работай побыстрее, Эб, не то отстанешь от своего шурина. – Сказано это было шутливо, но в тоне Винса явно сквозила гордость.
– Мы с Эбби считаем, что нам сейчас не стоит обзаводиться детьми, – возразила Нина.
Трой сидела, опершись спиной о ствол дерева и вытянув ноги. Туфли она сбросила, ступни погрузила в густую траву.
– Неужто вы собираетесь делать детей по плану? Как это, должно быть, трудно, Нина! Значит, отправляясь на травку, вы с Эбби всякий раз берете с собой календарь?
– Трой! – укоризненно проговорил Эбби.
Но Рафф был доволен ее выходкой. Правда, Трой сделала больно Эбби, зато она лишний раз подчеркнула то, что было так неприятно в Нине.
И вообще, должно быть, он во многом недооценил Трой. Нужно быть справедливым и признать, что она доказала это. Как точна была ее интуиция насчет Нины! Но кто бы поверил, что она действительно любит детей!
И все же она невыносимо действует на нервы. Ее манеры, ее страсть всех шокировать и обязательно быть в центре внимания, эти ее босые ноги и накрашенное лицо, длинные серьги и звякающие фамильные побрякушки, неистовое курение, бесцеремонность, чрезмерный, нарочитый либерализм и эмансипированность – все это может довести до белого каления.
