Порой явственно слышался кашель или смех. Смех выводил из себя Ангуса Адамса.
– Весельчаки чертовы, – проворчал он, но услышали его только некоторые из товарищей, потому что произнес он эти слова очень тихо.
– Чего это они? – проговорил мужчина в лодке рядом с Ангусом, его кузен Барни.
– Во-во, что смешного, а? – спросил Ангус. – Расхихикались. Я им покажу, как хихикать.
– Думаю, они не над нами смеются, – сказал Барни. – Похоже, они просто так смеются.
– Я им покажу, как хихикать.
Ангус Адамс прошел на корму своей лодки и завел мотор. Он повел свою лодку вперед, прямо в корн- хейвенскую бухту. На полной скорости он прошел между лодками, стоящими у причала, и только у самой пристани притормозил. Был отлив, и его лодка оказалась ниже, намного ниже стоявших на пристани корн- хейвенских рыбаков. Они подошли к краю причала, чтобы посмотреть на Ангуса Адамса. Никто из форт- найлзских рыбаков за ним не последовал, они остались на входе в бухту. Никто не знал, что делать.
– С куколками играть любите? – проревел Ангус Адамс.
Его друзья в своих лодках очень хорошо слышали эти слова. Он сжал в поднятой руке убитую куклу и потряс ею.
Один из корн-хейвенских рыбаков сказал что-то, и… остальные расхохотались.
– Спускайтесь сюда! – крикнул Ангус. – Спускайтесь и признайтесь в этом!
– Что он сказал? – спросил Барни Адамс у Дона Поммероя. – Ты слышал, что сказал тот гад?
Дон Поммерой пожал плечами.
В этот момент по тропинке к пристани спустился высокий широкоплечий мужчина, и рыбаки расступились, чтобы дать ему дорогу. Мужчина был без головного убора, и было видно, что он светловолосый. Он нес на плече несколько аккуратно смотанных веревок, а в руке у него была коробка с завтраком. Смех на пристани утих. Ангус Адамс молчал. То есть его друзья ничего не услышали.
Светловолосый мужчина, не глядя на Ангуса, спустился с пристани, зажав под мышкой коробку с завтраком, и сел в шлюпку. Он отвязал ее от столбика и начал грести. Греб он красиво, залюбуешься: плавная, медленная проводка и короткий, резкий занос. Довольно скоро он подплыл к своей омаровой лодке и перебрался в нее. К этому моменту рыбаки с Форт-Найлза успели его хорошо разглядеть. Это был Нед Вишнелл – можно сказать, звезда омарового промысла и нынешний патриарх династии Вишнеллов. Форт- найлзские рыбаки смотрели на его лодку с завистью. Лодка имела длину двадцать пять футов, она была чистенькая, белая, с синими полосками на бортах. Нед Вишнелл завел мотор и направил лодку к выходу из бухты.
– Какого черта? – выругался Барни Адамс. – Куда это он собрался?
Дон Поммерой снова пожал плечами.
Нед Вишнелл вел свою лодку прямо на них, прямо к баррикаде из форт-найлзских лодок, с таким видом, словно их там не было. Рыбаки с Форт-Найлза боязливо переглянулись, гадая, следует ли остановить этого человека. Пропустить его – это было бы неправильно, но Ангуса Адамса с ними не было, и некому было командовать. Они, как парализованные, замерли и смотрели на лодку Неда Вишнелла, а тот спокойно проплыл между лодками Дона Поммероя и Дьюка Кобба, даже не глянув ни влево, ни вправо. Форт- найлзские лодки раскачались на волнах, поднятых лодкой Вишнелла. Дону пришлось схватиться за борт, иначе он свалился бы в воду. Мужчины проводили взглядом Неда Вишнелла. Его лодка, удаляющаяся в открытое море, становилась все меньше и меньше.
– Куда, черт бы его побрал, поплыл?
Барни, похоже, все еще ждал, что кто-нибудь ответит на его вопрос.
– Черт бы меня побрал, если бы я знал, – пробурчал Дон Поммерой. – Он что же, нас не заметил?
– Наверняка заметил.
– Почему же не сказал ничего?
– А ты думаешь, он что-то должен был сказать?
– Не знаю. Ну что-нибудь вроде «Привет, парни! Чего это вы?».
– Заткнись, Барни.
– Чего это мне затыкаться? – хмыкнул Барни Адамс, но заткнулся.
Наглость Неда Вишнелла напрочь ликвидировала угрозу, которую могли представлять собой рыбаки с Форт-Найлза. Вскоре корн-хейвенские ловцы омаров, один за другим, спустились с пристани, сели в свои лодки и отправились на места лова. Точно так же, как их сосед Нед, они миновали форт-найлзскую блокаду, не повернув головы ни влево, ни вправо. Ангус Адамс какое-то время что-то орал им вслед, но все происходящее так смутило форт-найлзских рыбаков, что они начали разворачивать лодки и друг за другом направились к родному острову. Ангус отплыл последним. Он, как рассказывал потом Барни, осыпал проклятиями всех и вся на свете. Ангус жутко рассвирепел из-за того, что друзья его покинули, и из-за того, что столь замечательно придуманная блокада превратилась в бесполезный фарс.
Тут-то четвертая омаровая война между Форт-Найлзом и Корн-Хейвеном могла бы и закончиться. Если бы все, что произошло этим утром, положило бы конец конфликту, никто бы и не вспоминал об этих событиях как об омаровой войне. Ну, вышло недоразумение. Но лето шло, вторжения на чужие территории и срезания поплавков продолжались (правда, не систематически). Срезанием поплавков занимался по большей части Ангус Адамс, и рыбаки с обоих островов к этому привыкли. Ангус Адамс цеплялся за свое с хваткой бультерьера. Для всех остальных были установлены новые границы. Некоторые территории сместились. Некоторые новые рыбаки заняли старые территории, некоторые старые рыбаки отошли от дел, некоторые из тех, кто вернулся с войны, занялись прежним делом. Установилось позиционное перемирие.
В конце апреля Ангус Адамс случайно оказался в Рокленде, куда поехал продать своих омаров, одновременно с Доном Поммероем. Холостяк Дон был известным балбесом. Он был мягкой версией своего брата Айры Поммероя, большого виртуоза в плане ругани, мужика с крепкими кулаками, мужа Ронды Поммерой и отца Вебстера, Конвея, Джона, Фейгана и так далее. Ангус Адамс был невысокого мнения обо всех Поммероях, но в итоге они всю ночь пропьянствовали с Доном в гостинице «Вейсайд», потому что было слишком ветрено и темно, чтобы возвращаться домой, и к тому же Ангусу было скучно. Они встретились в магазине у оптовика, и он сказал:
– Давай освежимся, Ангус.
И Ангус согласился.
В тот вечер в «Вейсайде» отдыхало несколько мужчин с Корн-Хейвена. Там был скрипач Фред Берден со своим шурином Карлом Коббом. Было поздно, лил ледяной дождь. В баре сидели только рыбаки с Корн- Хейвена и с Форт-Найлза, поэтому между ними завязался разговор. Разговор был не слишком враждебный. На самом деле разговор начался с того, что Фред Берден заказал выпивку для Ангуса Адамса.
– Наберись силенок, – крикнул Фред. – Устал небось. Цельный день наши поплавки срезал, поди.
Фраза прозвучала самую малость угрожающе, поэтому Ангус Адамс крикнул в ответ:
– Тогда ты мне должен был прислать целую бутылку. Я сегодня побольше стопки заработал.
Это тоже прозвучало не слишком дружески, но драки не случилось. Все расхохотались. Все мужчины уже порядком подвыпили и оживились, но не настолько, чтобы начать драку. Фред Берден и Карл Кобб пересели за стойку, поближе к своим соседям с Форт-Найлза. Ясное дело, они были знакомы. Они похлопали друг дружку по спине, заказали еще пива и виски, поболтали о своих новых лодках, о новом оптовике, о новой конструкции ловушек. Поговорили о новых ограничениях на лов омаров, вводимых властями штата, и о том, какие оболтусы эти новые смотрители. У этих мужчин было много общих забот, поэтому и поговорить было о чем.
Во время Корейской войны Карл Кобб служил на военной базе в Германии. Он вытащил бумажник и показал собутыльникам немецкие деньги. Потом все посмотрели на культю отрезанного лебедкой пальца Ангуса Адамса и упросили его рассказать историю о том, как он выбросил свой палец за борт и прижег рану сигарой. Фред Берден рассказал, что туристы, приезжающие летом на Корн-Хейвен, сочли остров слишком буйным, собрали денег и наняли на июль и август полицейского. Полицейский оказался рыжим юнцом из Бангора. На первой же неделе его на острове трижды поколотили. Летние туристы даже обеспечили этого молокососа полицейской машиной, а этот балбес на ней перевернулся, когда на большой скорости гнался по всему острову за местным, у которого на пикапе не было номеров.
– Погоня на полной скорости! – воскликнул Фред Берден. – На острове, где из конца в конец четыре
