Потерянный среди домов

свидетельство.

– Сколько вам лет?

– Шестнадцать.

По какой-то причине он перевернул свидетельство и посмотрел на обложку. Постучал по ней ногтем. Затем посмотрел вдоль прохода.

– Не последуете ли за мной, сэр? С багажом.

Когда мы вошли в кирпичное здание, там были только индейцы. Один из них поймал мой взгляд и сказал:

– Есть сигаретка, приятель?

Я дал ему одну и потом еще парочку для его приятелей. Я не хотел проблем, но и не хотел сидеть рядом с этими ребятами. У них были неприятности, и мне не хотелось, чтобы таможенники думали, что я с ними. Через некоторое время меня позвали в маленький зеленый кабинет. Металлический стол, два стула, портрет президента Джонсона в пластмассовой рамке.

– У вас слишком большой багаж для одной недели, мистер Олбрайт, – сказал мужчина.

– Ну, я неопытный путешественник. Вероятно, упаковал много лишнего.

– Ваши родители знают о том, что вы отправились в поездку, мистер Олбрайт?

– О да. – Я сказал это с легким смешком, как будто все это была шутка. Но мужчина не улыбнулся.

– Так что, если я им позвоню, они не будут удивлены моему звонку?

– Совершенно нет.

– И вы говорите, что ваш друг Дик Эйнсворт собирается забрать вас с автобусной станции?

– Да.

– Почему бы не позвонить ему, чтобы от забрал вас прямо отсюда?

– Ну, не думаю, что это хорошая идея, – сказал я, как будто таможенник намеревался испортить мне вечеринку или что-то вроде этого. Нет необходимости говорить, что это не сбило его с толку.

– Я не знаю номера телефона.

– Тогда пройдите туда и посмотрите, нет ли его там.

За стенами кабинета, прямо через коридор стояла пара телефонов-автоматов с телефонной книгой на цепочке. Я слышал, как разговаривают индейские ребята. Они пихались на своих стульях, словно мальчишки. Их черные волосы были разделены посередине и доходили им до груди. Они были очень тощими, все в черных джинсах и черных джинсовых куртках. Я подумал, почему их не пригласили в кабинет первыми.

Я подошел к телефонам, открыл телефонную книгу, нашел Дика Эйнсворта, на самом деле даже нескольких, и на секунду снова испытал радость, потому что подумал, а вдруг позвоню одному из них, объясню по телефону свою ситуацию и сумею убедить приехать и забрать меня.

«Послушайте, – сказал бы я, – вы меня не знаете, но я хороший парень, просто попал кое в какие неприятности, и надеюсь, что вы сможете мне помочь».

Конечно, это была плохая идея. Вышло бы только, что меня бы послали. С чего бы это совершеннейшему незнакомцу ехать сюда в середине ночи и контрабандой перевозить через границу ребенка? А если меня поймают на том, что я лгу, на меня действительно заведут дело. И привезут в школу в траханых цепях. Спасибо большое, Скарлет, теперь посмотри, во что ты меня втравила.

Я побрел обратно в кабинет того парня. У него была куча бумажной работы. Он посмотрел на меня и вроде даже как поднял брови, будто сделал вид, что ему хочется знать, что происходит.

– Его нет дома, – сказал я.

Он не слишком удивился.

– Подождите снаружи.

Я вышел и уселся. Автобус завелся и через несколько секунд отбыл. Остались только я и индейские парни в ярко освещенной комнате.

Мы сидели несколько часов. Я поймал взгляд таможенника и, улыбнувшись, покачал головой, словно говоря, если бы не вы, все было бы прекрасно. Он не улыбнулся в ответ. Он был словно машина, этот парень, наихудший тип человека, с которым можно столкнуться в жизни.

Через некоторое время он вышел из своего кабинета, вручил мне бумагу и сказал подписать ее.

– Что происходит? – спросил я.

– Вы отправляетесь домой. А если еще раз попытаетесь перейти границу, будете арестованы.

Мы вышли в темноту и сели в автобус, наполовину заполненный спящими людьми. В нем было душно. Потом мы отправились. Индейские парни порастратили задор, они притулились друг к другу, словно сломанные стулья. Я посмотрел на часы: было половина шестого. К завтраку станет известно, что я сбежал. Дьякон Артур начнет спрашивать, куда я подевался. Потом еще кто-нибудь спросит, потом еще. По столовой зашепчутся: «Видели Олбрайта сегодня утром? Где Олбрайт?», пока не найдется кто-то, кто знает. Шепотки усилятся:

– Он смылся.

– Когда?

– Посреди ночи.

В конце концов они дойдут до ушей дьякона. Будучи ответственным козлом, он встанет со своего места, вытрет рот и очень солидно обратится к главному столу. К этому моменту все уже будут знать и будут смотреть во все глаза. Дьякон подойдет к главному столу, повернется спиной, пройдет дальше, пока не приблизится к Психо Шиллеру. Он наклонится и прошепчет ему на ухо. Психо, понимая, что на него смотрят, не поднимет взгляда. Просто сделает маленькую заметку в блокноте и вернется к завтраку. Выждав необходимое количество времени, скажем, минуту или две, не больше, он поднимется и, по- прежнему ни на кого не глядя, выйдет из столовой. Вскоре после этого придется попотеть Е.К., директор школы в своем красивом пиджаке и Психо знают, как это сделать, Е.К. будет плакать, все лицо красное, и твердить: «Он отправился в Техас, он отправился в Техас».

А я, вместо того чтобы во весь опор мчаться на юг (я был в пятидесяти ярдах от абсолютной свободы), я, обсосанный, вернусь обратно. На перемене буду сидеть на заднем сиденье полицейской машины рядом с главным зданием, черт побери, на потеху всей школе. Придется вернуть одиннадцать долларов. Меня исключат. Я буду одним из тех парней, которые идут по квадратному двору: никто со мной не разговаривает, все жалеют меня, словно я прокаженный или что-то вроде этого. Я даже не смог сделать из этого траханое приключение.

Мы ехали, начало светать. Это было самое поганое утро, серое небо, немного дождит, все вокруг так безотрадно, грустные маленькие домишки то и дело мелькают за окном. Проносятся телеграфные столбы. Я вытираю запотевшее окно рукавом куртки. Еще несколько дерьмовых маленьких домишек как шлепок посреди ничего. Я сидел в задней части автобуса и дремал, слов – но старый простофиля. Наверное, мой мозг искал спасения во сне.

Автобус свернул с шоссе и двинулся по мрачной деревенской дороге. Я огляделся. Какой – то парень впереди готовился сойти. Я посмотрел на часы. Еще даже не было шести, но было до хренового светло. Мы въехали в маленький городок, очень симпатичный, с яркими цветными магазинчиками, бегущими вдоль реки. Автобус со скрипом остановился у крошечной станции. Окна запотели. Ничего не было видно. Парень, сидевший впереди, встал. Двери со свистом открылись. Я слышал, как он выходит. На мгновение все повисло, словно тарелка, вот-вот готовая упасть со стола. Двери начали закрываться. Я встал с кресла и заторопился к выходу.

– Где мы? – спросил я.

– Ниагарский водопад, – ответил водитель.

Я посмотрел на него. Он, глядя вперед, ждал.

– Могу я здесь выйти? – спросил я.

Он повернулся, посмотрел на меня. Он выглядел в точности как Дэнни Аэнг, парень, из-за которого меня бросила Дафни.

– Вы здесь живете? – спросил он.

– Да.

– Тогда выходите, – сказал он.

Двери снова открылись. Я вышел. Он вышел за мной, открыл багажное отделение внизу автобуса.