нащупал свой пояс. Схватившись за пальцы противника, он удерживал их на застежке, кряхтя от натуги, потея в своем костюме. От запаха собственного страха щипало в носу.
— Еще что-то скажу, сирианин, последнее…
— Да?
— Подарок от романанов, — пальцы Ри рванули с бедра большой боевой нож, которым Железный Глаз когда-то убил Антонию Рири, и вонзили его вверх, пробив костюм сирианина и задев острым краем кость. Ри колол и колол, несмотря на душераздирающие вопли и облако крови и газов, вырывавшееся из костюма.
Ри еще раз как следует проверил застежку шлема. Он едва дышал и непроизвольно врезался в одну из стен, во всем теле была слабость, лицо горело.
— Полковник? ПРОКЛЯТЬЕ! ДЭЙМЕН, С ВАМИ ВСЕ В ПОРЯДКЕ?
— Я здесь, Нил, — Ри проглотил ком в горле. — Подожди, мне нужно достать этого парня из шлема. Я же должен взять трофей!
— Что, сэр? Трофей? Я думал, вы не верите в…
— Черт возьми, старина, — Ри старался успокоить сердцебиение. — Я заработал его.
— Пожалуйста, поспешите, полковник. Ситуация не из приятных. Такого сильного удара мы еще не испытывали. Я… в общем, сэр, я не уверен, что в этот раз мы справимся.
Ри посмотрел на большой нож в руке, на лезвии которого причудливыми кристаллами застыла кровь.
— Тогда готовь свою душу к возвращению Пауку, Нил. Мы будем драться до последнего.
— Да, сэр. Теперь это дело чести.
Ри кивнул в темном коридоре, снимая трофей. Он потряс своим бластером и похлопал по обугленной стали корабля.
— Ну что, старушка. Я обещал, что ты не достанешься никому, пока я жив. Время пришло, «Пуля», теперь есть только ты и я… и мы пойдем до конца.
Худшую часть ее неволи составляло постоянное ожидание. Никогда в жизни Сюзан не испытывала такой скуки. Она заглянула в пустые глаза Леоны.
В этом причина, конечно же. Избранницам Нгена ничего не оставалось делать, кроме как думать о своем положении. Оцепеневшие от скуки, почти не имеющие чувственных ощущений, они могли вспоминать только свое время с ним… и степень своего падения.
Сюзан изумленно покачала головой. Несмотря ни на что, она не могла не восхищаться гениальностью этого человека. После первого надлома женщины продолжали падение уже сами по себе… и упивались этим.
Нет, конечно Нген был больным, свихнувшимся дегенератом. От него следовало избавиться как от бешеной собаки. Его блестящий извращенный ум — в сочетании с волей к власти — мог принести человечеству только страдания. В то же время его оружием было красноречие.
Она откинулась назад, вспоминая то время, когда сириане терпели поражение, их города горели от бластеров Ван Чжоу, молодых женщин уводили, чтобы взять в жены, промышленность рассыпалась в прах. Потом Нген говорил речь, и они начинали сражаться с новыми силами, пока он оставался в безопасности на своем неуязвимом корабле.
И он убил Ганса и…
Она остановила себя, обливаясь холодным потом. Проглотив комок в горле, она прижала колени к груди.
Ганс? Мертв? В горле зародился тихий вой, пока она смотрела на головное устройство психомашины за пределами поля, в котором она была заключена. Она защищала от Нгена душевное здоровье и чувство собственного достоинства. Боль из-за Ганса стала ощущаться снова. Это не годится — особенно, когда сон и реальность смешивались в том, что с ней делал Нген.
— Нет, — захрипела она, — думай о чем-нибудь другом, Сюзан. Он хочет, чтобы ты думала о Пятнице и Гансе и о том, как отзывается твое тело, когда его проклятая машина внушает тебе их образы, — и в то же время понимая, что это он. Он залезает внутрь, оскверняет все самое дорогое, играет с твоим сознанием.
Она наполнила легкие воздухом и покачала головой.
— Играет… играет с твоим сознанием, Сюзан. Пытается разделить его, обратить тебя против самой себя.
Она вскочила на ноги и со злостью заколотила кулаками по упругому полю, возвращавшему удары с равной энергией.
— Почему, Нген? Почему ты делаешь такое с людьми?
Потому что это унижало их! У него не было души. Он ко всем людям относился одинаково. Делал одно и то же со всеми, кто клевал на его привлекательную оболочку. Он звал и манил, и они выполняли его приказания. Нген уничтожил Сириус таким же точно образом, каким он погубил Леону и сломал Ариш.
— Но на Мире это не пройдет, социальная личинка! — завопила она в звукоизоляционные панели на потолке.
В присутствии всех пророки спросили бы его о целях, ради которых он так жестоко пытал свои жертвы, губя их души для Паука, — и толпа разорвала бы его на части.
Корень зла был в другом месте. Она закусила губу, зная, куда вели ее мысли. Директорат сделал возможным появление таких людей, как Нген. Директорат оказал человечеству медвежью услугу. Это Директорат вырастил людей-овец, которых Нген мог так легко гнать в нужном направлении.
Все можно так просто поправить, поняла Сюзан. Стоит только «Пулю» сделать неуязвимой. Но зачем? Какое ей дело до того, что люди — овцы? У них есть своя голова на плечах. Стоит им подумать, и они сами увидят болото, в котором оказались.
Нген своим приходом нарушил ход ее мыслей. Его лицо было натянутым.
— Дорогая дикарка, — приветствовал он, — боюсь, что смогу уделить нашим развлечениям лишь немного времени.
Браслеты снова заставили ее принять позу цыпленка табака. Вдруг кровать сдвинулась и прижалась к стене. Сюзан почувствовала, как металл тянет и царапает ей кожу.
Нген грустно смотрел на нее, вытащив из-за спины электронный кнут.
— Твои романаны нанесли мне жестокий удар, Сюзан, — сказал он ровным голосом. — Они захватили мою планету. Я должен наказать тебя, потому что ты одна из них. Романаны должны понять, что меня нельзя предавать безнаказанно.
— Попробуй накажи их, сирианский пастух, — зарычала Сюзан, чувствуя в животе нарастающий страх.
— О, можешь не бояться, — Нген улыбнулся. — С этим покончено. Боль будет для тебя простым уроком. Видишь ли, это называется ограниченным возмездием. Наша прошлая встреча была предзнаменованием. Ты оскорбила мои чувства, в то время как я хочу для тебя только удовольствия — радости от собственного тела. А теперь я потерял еще и Сириус.
Но ничего, я могу отправиться в другое место и начать с начала. Я покину эту планету, как только разберусь с тобой. Мы поднимемся и уничтожим оставшиеся корабли Патруля. Они уже меня заждались.
А что касается Сириуса, то они предали меня. Они изменили всему, что я пытался для них сделать. Я спалю их, отправляясь в путь. От них и их мира останется гора шлака. Директорат получит литой шар. Это, дорогая Сюзан, будет уроком для всей остальной галактики, на случай если они вздумают сопротивляться мне… как ты и твои романаны.
Он опустил глаза и провел кончиком пальца по кнуту.
— Ты не понимаешь, что я могу заставить тебя испытывать два чувства, дорогая
