понравился мой новый партнер.
— Могу себе представить, — равнодушно, скучающим голосом отозвался Маркус с заднего сиденья.
Он что, не понял намека или просто не собирается принимать участия в общем веселье?
Я взглянула на него, но лицо Маркуса было в тени, поэтому я так ничего и не поняла. За всю дорогу домой он не проронил ни слова, несмотря на все папины усилия.
Когда мы въехали в проулок, я показала Маркусу, где живет Рейчел. Он издал неопределенный звук.
— Уайтов нет дома? — спросила я, заметив, что свет у них не горит.
Папа наклонился вперед, держась одной рукой за мое колено, а второй щелкая пультом управления, чтобы открыть гараж.
— Вряд ли. Думаю, что сидят где-то там.
— Может быть, они знали, что я приеду и им было бы неприятно со мной встретиться, — сказала я.
— Но ведь они ни в чем не виноваты, — ответил папа. — Это все Рейчел.
— Знаю. Но ведь это они воспитали эту предательницу.
Папа сделал гримасу, как бы говоря, что это не довод.
— Я думаю, маме не понравится, если мы пройдем через гараж, — сказал он.
Мама убеждала, что гости должны входить через парадную дверь, хотя Маркусу это было по барабану.
Конечно же, мама заглянула в гараж и шепнула, как будто мы с Маркусом глухие:
— Через парадную дверь, Хью!
— У ребят сумки, — сказал папа.
Мама смущенно улыбнулась и с преувеличенным радушием сказала:
— Ну что ж, проходите!
Как всегда, она была при параде — мама наряжается, даже когда идет в магазин. Волосы собраны в пучок с помощью блестящей заколки, которую я ей подарила, и вся она с головы до ног просто сияла. Мама превосходно выглядела, и я гордилась, что Маркус увидел ее такой. Если он считает, что девушки рано или поздно становятся копиями своих матерей, то это зрелище должно поднять ему настроение.
Маркус с отцом возились с вещами, лавируя между машиной и газонокосилкой, а мама твердила, что автомобиль стоит слишком близко к левой стенке.
— Ди, он стоит точно по центру, — сказала папа, и в его голосе прозвучала тревога.
Родители постоянно пререкаются, с каждым годом все чаще и чаще, но я знаю, что они никогда не расстанутся. Не столько из-за любви, сколько потому, что им обоим нравится сам образ дружной, стабильной семьи.
— Точно по центру, — повторил он.
Мама не стала возражать и пошире открыла перед нами дверь. Когда мы с ней поцеловались, я почувствовала несколько более сильный, чем обычно, запах «Шанель № 5». Потом она повернулась к Маркусу, потрепала его по щеке и звонко поцеловала в уголок губ.
— Маркус! Добро пожаловать! Я так рада тебя видеть.
— Я тоже, — буркнул Маркус.
Мама ненавидит такой тон. Я понадеялась, что она осознает: приветствовать гостя на полпути между темным гаражом и бельевой комнатой — дурной тон, но это хотя бы отвлечет ее от недостатков его дикции.
Мама быстро провела нас на кухню. На столе был представлен широчайший ассортимент сыра, оливок и ее знаменитых пирожных.
Мой брат Джереми и его подружка Лорен внезапно появились из-за угла, точно два щенка-переростка. У них никогда не бывает плохого настроения. Папа однажды сказал, что у этой парочки только два состояния: бодрое или сонное. Непосредственная Лорен никогда не тратила времени на обмен любезностями и сразу начинала болтать всякие глупости о соседях. Я знала ее с самого детства — она жила неподалеку, вниз по улице, и Рейчел иногда с ней нянчилась. Лорен из тех девушек, которые могут вести оживленную беседу, не говоря практически ничего существенного, совсем как пожилые леди в церкви. Погода, большая распродажа в магазине «Джоан», дом престарелых, где она работает. Странная манера для двадцатипятилетней девушки.
Когда Лорен замолчала, папа предложил Маркусу выпить.
— От пива я бы не отказался, — ответил тот.
— Положи ему льда в стакан, Хью, — сказала мама, когда папа открыл «Будвайзер».
— Спасибо, обойдусь без стакана, — отозвался Маркус, забирая у отца бутылку.
Пока мы шли вслед за мамой в гостиную, я посмотрела на него так, чтобы он понял, что лучше бы ему было принять предложение. Лорен уселась бок о бок с Джереми на диване и вцепилась в его руку мертвой хваткой. Мой братец, конечно, тоже порядком неотесан, но когда я разглядывала ее старый свитер с эмблемой Христианского общества, линялые, вытянутые джинсы и кроссовки на босу ногу (зрелище, которое меня просто бесило еще в старшей школе), то в сотый раз подумала, что он мог найти кого-нибудь получше. Мы с Маркусом сели на кушетку напротив них, а родители расположились в креслах.
— Ну, вот и хорошо, — сказала мама, положив ногу на ногу. Стало ясно, что она собирается хорошенько допросить Маркуса. Я занервничала, но одновременно начала надеяться, что он, наконец, воспользуется случаем и даст мне хоть какой-нибудь повод для гордости. Но вместо того чтобы заняться Маркусом, мама сказала:
— У Джереми и Лорен есть кое-какие новости.
Лорен хихикнула и вытянула вперед левую руку, продемонстрировав мне золотое (а может быть, платиновое) кольцо с бриллиантом в форме черепицы.
— Сюрприз!
Я посмотрела на брата. В самом деле сюрприз. Удивительно, что Джереми так расщедрился.
— Мы собираемся пожениться, — уточнил он.
Маркус меня опередил.
— Поздравляю, — сказал он, приподняв бутылку.
Джереми ответил таким же жестом, только с помощью бокала колы:
— Спасибо, старик.
Не следовало бы ему говорить «старик». У него это просто не получается — в Джереми ни на грош нахальства.
— Мои поздравления, — сказала я, но эти слова прозвучали напыщенно и неестественно.
Я продолжала рассматривать кольцо и заметила, что бриллиант хоть и достаточно большой, но не такой уж чистой воды — чуть желтоватый, как будто его склеили.
— Очень красивое, — сказала я, кладя руку Лорен на колено Джереми.
Мама начала болтать о том, что в мае состоится свадьба и что в нашем местном клубе будет вечеринка.
Расплывшись в фальшивой улыбке и пытаясь подавить чувство зависти, я сказала, что очень рада за них. Я не собиралась завидовать своему придурковатому братцу и этой девице с
