дыма окутали его, и казалось, лицо его тает. Он задергал ногами, выбивая на полу мелкую дробь. Это была агония.
Данн вздохнул. Я ощутил, как он убрал что-то обратно в карман, какой-то холодный тяжелый предмет. А потом он откинулся на спину, и на губах его запузырилась розовая пена. Он все еще дышал, но пятно крови на животе все ширилось, разрасталось. Я сжал в пальцах рукоятку армейского «кольта» 45-го калибра и направил ствол на Хорстмана.
Он отвернулся от камина и взглянул на меня. В огне что-то зашипело.
– Не хочу с тобой ссориться, – сказал он. Ствол «вальтера» был нацелен прямо на меня. Казалось, он вовсе не замечал направленного на него оружия.
– Я тоже думаю, что не стоит, – ответил я. – Ведь я тебе ничего плохого не сделал. А вот ты убил моего друга, отца Данна, убил мою сестру... Неужели не ясно, что извинениями тут не отделаться? Да, я знаю, тебя обманули, ввели в заблуждение, слышал. Но знаешь, мне почему-то тебя ничуть не жаль.
– Я сделал все, чтобы свести счеты. Я покачал головой.
– Этого недостаточно. И не ты должен мстить за сестру. Я должен мстить. Ты убил мою, сестру, и я поклялся, что найду тебя и расквитаюсь. И сейчас я тебя убью. Выбора у меня нет.
Он улыбнулся.
– Еще один игрушечный пистолетик, мистер Дрискил?
– Нет, – сказал я. – Настоящий.
Первая пуля разворотила ему ребра. Его тоже отбросило назад, и он угодил прямо в лапы медведю, повис на них, неспособный справиться с шоком от боли и удивления. Глаза вылезали из орбит. Возможно, я убил его первым же выстрелом, но злоба продолжала сотрясать меня. Я выждал немного, показалось, что прошла вечность. И еще мне страшно не хватало аудитории, потому как я собирался сделать заявление. Вот только говорил за меня «кольт». И с каждым выстрелом мне становилось легче дышать. Отчаяние и ярость покидали меня. Катарсис. Очищение. Крещение 45-м калибром.
Второй пулей Хорстману снесло пол-лица, эта же пуля вырвала из плеча медведя огромный клок шерсти. Грохот просто невыносимый.
Третья пуля угодила в горло и подбородок, и он вместе с медведем рухнул на пол.
Тут вдруг за спиной я услышал слабый голос отца Данна:
– Вроде бы ты достал его, Бен.
Я позвонил в Менандер, вызвал полицию, пожарных и «Скорую», добавил, чтобы приезжали как можно скорей, потому что это вопрос жизни и смерти. Потом вытащил обгоревшее тело отца из камина. Я ощущал ужасный запах его горелой плоти. Арти Данну я мало чем мог помочь. Он или выживет, или нет, все зависело от крепости организма. Я обнимал его за плечи и старался разговорить, не дать уснуть, умереть. Почему-то все время просил посмотреть, какая красивая у нас елка. Через разбитое окно в комнату врывался ледяной ветер и мокрый снег.
А потом я начал напевать себе под нос рождественские гимны. И вдруг почувствовал, как отец Данн тихонько заворочался в моих объятиях и зашептал:
Так они нас и нашли.
Сверху слетали снежинки, весело сверкала огнями нарядная и пушистая елка, рядом с ней остывали тела двух великих грешников, чьи души уже отправились в долгий путь, бесцельно блуждать где-то в потемках, которые рано или поздно поглотят всех нас.
ПОКОЙСЯ С МИРОМ.
Известие о смерти отца заняло надлежащее место на первых полосах газет и журналов, но его тут же сменили вести о кончине еще одного великого человека, его святейшества Папы Каллистия. По моим подсчетам, сердце Папы остановилось примерно через двенадцать часов после того, как Август Хорстман застрелил отца. Если взглянуть со стороны, без эмоций и психологического подтекста, все это страшно напоминало одну из популярных в Британии девятнадцатого века рулеток, когда последний оставшийся в живых человек забирал весь приз. Похоже, что кардинал Д'Амбрицци как раз и оказался последним уцелевшим в боях воином. Станет ли для него призом папский престол?
Сразу же после всех этих событий в охотничьем домике началась настоящая вакханалия с выкапыванием скелетов. Меня осаждали со всех сторон, задавали вопросы, ответы на которые были просто немыслимы. И мне оставалось одно – обратиться к Дрю Саммерхейсу, более подходящей кандидатуры я просто не знал. Полагаю, ему пришлось употребить всю свою изворотливость и влияние, чтобы не дать крышке сорваться с кипящего котла. Той же ночью он вытащил из постели архиепископа кардинала Клэммера, тот начал дергать за ниточки, и сцену заволокло флером тайны. Уж не знаю, что за силы он задействовал, но результат меня вполне устроил. Он создал непроницаемую защитную оболочку. Да, Архигерцогом он не был, но в жилах его текла кровь Геркулеса и Макиавелли одновременно.
Я спросил его, что он делал тогда в Авиньоне, он пытался отвертеться. Но я надавил, и тогда он сказал примерно следующее: «Я чувствовал, где-то в сердцевине завелась гнильца, но не был уверен, кто стоит за всем этим. И все время пытался отвести удар от тебя, Бен. Прости за то, что тебе пришлось заплатить такую цену». Бог ты мой, выходит, он пытался меня
Официальная версия сводилась к тому, что полностью излечиться отцу не удалось и сердце подвело в очередной раз.
Августа Хорстмана тихо похоронили на маленьком сельском кладбище в горнодобывающем районе Пенсильвании, рядом с домом для престарелых и одиноких католических священников. Отца Арти Данна отвезли в частную клинику, где лечили только очень богатых, знаменитых и влиятельных людей. И уже через сутки мы знали, что жить он будет.
Что же касается чисто финансового аспекта всей этой истории, то я был просто обречен еще несколько
