Высокий негр лет тридцати пяти в драной зеленой майке, засаленных коричневых штанах, надетых на босу ногу рваных теннисных туфлях и грязной оранжевой бейсболке складывал что-то рядом с кассой. В кучке лежали четыре готовых сандвича в пластиковой упаковке, пара коробок с тунцовым салатом, пара батонов салями, шесть шоколадок, пакетик чипсов, упаковка хрустящего шоколадного печенья, четыре бутылки содовой, четыре бутылки сладкой шипучки и большая пачка соленых беконовых колечек.
— Извините, джентльмены, — сказал негр Сейлору и мужчине, вошедшему за ним, который тоже хотел заплатить за бензин. — Щас только разберусь с покупками.
— Вы все это берете? — спросил старик за кассой.
— «Америкэн Экспресс» принимаете? — поинтересовался негр.
— Ага, — ответил старик. На нем была кепка с рекламой жевательного табака «Ред Мен» и бледно- голубая форменная рубашка с короткими рукавами, на нагрудном кармане черным курсивом было вышито имя — «Ирв».
— Тогда подброшу еще кой-чего, — сказал негр.
Сейлор и второй мужчина смотрели, как тот сгребает несколько пакетов с шоколадками, несколько кексов и полдюжины банок кошачьего корма — три печеночных и три куриных, и сваливает все это на прилавок.
— Кискам тоже нужно есть, — улыбнулся он Сейлору. Верхних передних зубов у него не было.
Он протянул кассиру кредитную карточку, тот проверил ее. Карточка была в порядке, старик выбил чек, негр расписался и принялся укладывать покупки.
— Мне, если можно, в бумажный пакет, а не в пластиковый, — сказал негр кассиру. — Спасибо, что подождали, джентльмены, — поблагодарил он Сейлора и второго покупателя, подхватил свою сумку и вышел.
— Самого дешевого на десять баксов, — сказал Сейлор старику. — А да, еще «Маундс». — Он взял батончик со стойки со сладостями и жевательной резинкой рядом с кассой и протянул кассиру двадцатидолларовую купюру. — Я не захватил с собой «Америкэн Экспресс», — пошутил он, — надеюсь, наличные вы принимаете?
Сейлор улыбнулся старику, но кассир никак не отреагировал, просто молча отсчитал ему сдачу. Парень, стоявший за Сейлором, покачал головой и ухмыльнулся.
— Что-то ты долго, — заметила Лула, когда Сейлор вернулся в машину. — А про «Маундс» не забыл?
Сейлор кинул ей шоколадку.
— По-моему, страна малость изменилась, пока меня не было, крошка, — заявил он.
Лула впилась мелкими белыми зубами в покрытый шоколадом кокос.
— Тут глаз да глаз нужен, — сказала она, жуя. — Это точно.
Пока Сейлор заправлял машину, Лула прикончила батончик.
— Надеюсь, ты не в обиде, что я тебе ничего не оставила, — сказала Лула, когда Сейлор сел в машину. — Я их прямо до смерти хотела.
И птицы делают это
— Я люблю, когда твои глаза становятся такими дикими, милая. Они загораются голубым светом, начинают крутиться, как крошечные колеса, и в них раскрываются маленькие белые парашюты.
Сейлор и Лула только что занимались любовью в номере отеля «Бразилия» на Френчмен-стрит.
— О Сейлор, ты здорово меня чувствуешь, так хорошо понимаешь, что со мной происходит. Я хочу сказать, ты — не эгоист. А член у тебя просто классный. Иногда мне кажется, что он говорит со мной, когда ты во мне. Как будто у него собственный голос. Прямо дрожь по телу.
Лула закурила, поднялась с кровати и подошла к окну. Она высунула голову наружу и вытянула шею, но реку все равно было плохо видно. Лула села голая на край стола под открытым окном и курила, глядя вдаль.
— Наслаждаешься видом? — спросил Сейлор.
— Я просто подумала о том, что люди должны чаще трахаться днем. Что в этом такого, в чем проблема?
— Какая проблема?
— Ну я не знаю. Кажется, люди предпочитают делать это ночью, обставляя как большое событие? Романтика и вообще. Зато днем все куда проще.
— Может, ты и права, солнышко, — сказал Сейлор. Он зевнул, потом сбросил с себя простыню и встал. — Давай-ка спустимся и съедим что-нибудь, ага? Я до вечера не дотяну.
Сейлор и Лула сидели у стойки в кафе «Ронниз Нофин Фэнси» на Эпланейд, попивая двойной кофе. Лула отщипывала по кусочку от большого пончика с желе, слизывая сахарную пудру с пальцев. Старик, сидевший рядом с Сейлором, закурил пропитанную ромом короткую сигару.
— Моя бабушка курила сигары, — сказал Сейлор. — «Вулф Бразерс».
— По семь центов за штуку, — отозвался старик, — а теперь они идут по пять штук за доллар. А кое- где и по полтора. Хотите?
— Нет, спасибо, — отказался Сейлор, — я еще не поел.
— Джордж Кович, — представился старик, протягивая узловатую, усыпанную «гречкой» руку с разбитыми костяшками. — Может, слыхали обо мне?
Сейлор пожал еще руку:
— Сейлор Рипли, а это Лула Пейс Форчун.
Лула с улыбкой кивнула Джорджу Ковичу.
— Рад познакомиться, барышня, — сказал тот.
— Не припомню, — бросил старику Сейлор. — А что, ты известная личность?
— Обо мне в газетах писали. Два, нет, три года назад. Мне сейчас семьдесят шесть, а тогда было семьдесят три. У меня был бизнес в Нью-Йорке, в Буффало, назывался «Крылатые крысы». Мы убивали голубей для всех желающих. И работали любо-дорого посмотреть три или четыре месяца, пока я не прикрыл дело.
— А зачем вы убивали голубей, мистер Кович? — спросила Лула. — У вас был санитарный бизнес?
— Нет, мэм, я был маляром, сорок один год состоял в профсоюзе. Теперь на покое, живу со своей сестрой, Идой. Ида переехала сюда двадцать пять лет назад, вышла замуж за нефтяника по фамилии Шмольц, Эд Шмольц. Он помер уже, остались только мы с Идой. Я продал дом и перебрался сюда, когда меня в Буффало вышвырнули из бизнеса. Черт возьми, КСК оказывал публике услугу, а меня обвинили в том, что я угрожаю общественному спокойствию.
— Расскажите нам о голубях, мистер Ковач, — попросила Лула.
— Бесполезные паразиты. Я перестрелял сотни. Соседи нанимали меня, чтобы избавиться от голубей, которые собирались на наших крышах и верандах, шумели, гадили. Я хорошо делал свою работу. На своей крыше за пару дней пристрелил сто десять экземпляров этой летучей нечисти. Соседи спрашивали меня, почему это эта зараза мой дом облетает за милю — мой и дом моего брата Эрла, — и я сказал им правду. Я их перестрелял. Эрл тоже уже помер. Полгода назад от сердечного приступа. А его вдова так и живет там, по соседству с бывшим моим домом. Она-то глухая как тетеря, но Эрла голубиный гам сводил с ума. Он слышал их, даже если телик работал на полную катушку. У него бар был, тридцать лет он его держал, «Бойлмейкер» на Вайоминг-стрит. Крыша Эрла была любимым местом у голубей. Они там сидели денно и нощно. Мне гранату туда хотелось зашвырнуть.
— Если ваши соседи не возражали, — поинтересовался Сейлор, — почему ж ваш бизнес накрылся?
— Какая-то баба ехала мимо и увидела меня на крыше с ружьем. Она вызвала полицию, и меня арестовали. Решили, что я снайпер! В семьдесят три года! Ребята из общества ветеранов любят такие штуки. Копы ни хрена не поняли про голубей, про ущерб, который они наносят частной собственности. Я
