– Я разговаривал с ним. Он утверждает, что послать Зиселевича распорядились лично вы. И что по всем вопросам, касающимся этой поездки, в том числе и по срокам пребывания в Магадане, нужно обращаться только к вам.
– О, ну и народ!.. – Сванадзе побагровел от возмущения. – Нет, но вы только подумайте! Он, видите ли, утверждает, что я выполняю его функции – так получается? Нет, я этого так не оставлю! – Я… – Экспансивный южанин потянулся к клавише селектора. – Я его сейчас вызову сюда!
– Не нужно, – капитан закрыл блокнот, спрятал ручку. – Да его сейчас и нет. – Нестеренко немного подождал, пока собеседник успокоится. – Это не суть важно. Видите ли, дело в том, что Зиселевич… погиб.
– Зиселевич?.. – начальник СМУ даже привстал от неожиданности. – Как… погиб? Лицо Сванадзе выражало неподдельный испуг.
15
– Лелик, что с тобой?
Мать Леопольда, увядшая белокурая женщина с грустными красивыми глазами, пыталась разговорить сына.
– Нездоровится, ма… Пойду прилягу…
– У тебя что-то случилось… – Софья Яновна придержала его за рукав и силком усадила на диван. – Что?
– Прости, но мне нечего тебе сказать. Я просто устал…
– Лелик, ты знаешь, я не вмешиваюсь в твои дела. Но я вижу тебя так редко. И очень скучаю. В последнее время ты очень изменился – стал нервным, раздражительным. Нет, нет, не перебивай! Я чувствую, что с тобой творится что-то неладное.
– Я уже взрослый человек! И не нужно зря переживать. Тебе это вредно. Кстати, возьми деньги.
– Деньги? Откуда так много?
– Вернули старый долг. А теперь я буду спать. Разбудишь меня в шесть?
– Ладно… Может, чаю с малиной выпьешь?
– Спасибо, не хочу…
В семь вечера Леопольд был возле ВДНХ. Сидя в 'Жигулях', он с нетерпением посматривал на часы – ждал.
– Привет, – с силой хлопнув дверкой, в кабину влез парень, которого Лелик привозил на дачу к Бубенчикову. – Поехали…
– Ну как? – не выдержал Турчинский, сворачивая в переулок.
– Влипли…
– Что?! – от неожиданности Леопольд резко притормозил.
– Ты что, дуролом! – рявкнул верзила. – Гробануться захотел?
– Пошел ты… – Турчинский с ненавистью посмотрел на пассажира и включил скорость. – Что случилось? – спросил он через минуту. Спросил спокойно, но вдруг что-то оборвалось и заныло под ложечкой, как после удара в солнечное сплетение.
– Сяву взяли.
– Почему… как…
– Молча. Тьфу! – сплюнул здоровяк. – Шмакодявка…
– А 'извозчик'?
– Рванул с перепугу. Придурок…
– Что теперь?
– А почем я знаю? Вези к своему… бульдожке…
Леопольд при последних словах парня, несмотря на серьезность положения, не удержался и хмуро улыбнулся – и в повадках Игнатия Пантелеевича, и во внешнем облике было что-то бульдожье. Он и впрямь был упрям и цепок, лицо в крупных складках и с большим губастым ртом. Ростом и фигурой Бубенчиков тоже не вышел – кривоног, приземист, ходил, переваливаясь с ноги на ногу, не спеша…
Игнатий внимательно слушал. Легкая улыбка блуждала по его лицу, словно то, о чем ему рассказывали, было всего лишь забавной историей, которая к нему не имела ни малейшего отношения.
Но Леопольд успел хорошо изучить Игнашку. 'Боится…' – тоскливо подумал он, заметив, как округлились глаза Бубенчикова.
Игнатий долго молчал, прикрыв веки. Затем достал из холодильника бутылку 'Пепси-колы', открыл, плеснул в хрустальный бокал, выпил, крякнул.
– Зубы ломит… Холодная… Значит, дело дрянь, говоришь? – спросил тихим голосом. – И денежки мои тю-тю, и 'рыжевье' помахало ручкой…
– Я-то здесь при чем?
– Ты? Да-да, ты тут и впрямь сбоку припека. Ладно. Не об этом речь. Сява знал, для кого 'дергает' чемоданчик?
– Что я, малахольный?
– И то хорошо. Кто тебя вывел на Сяву?
– Один человек…
– Надежный?
– Кремень!
– Ой ли?
– Я за него ручаюсь.
– Головой? Своей можешь. Но не нашими. Ладно, поговорили… Леопольд, отвези его. И сразу ко мне.
– Понял…
Лелик возвратился через два часа. Бубенчиков, бледный и хмурый, мерил шагами гостиную.
– Плохо, очень плохо… Такой вариант я просто не мог предположить. Случай…
– Что же делать?
– Все операции прекратить. И немедленно! Пока… Будем ждать. Он задумался на некоторое время, затем подмигнул:
– Оно, может, это и к лучшему… Наше дело – сторона. А вот Павлу Константиновичу придется покрутиться. В штопоре… Из которого выйти ему будет трудновато. Хорошо бы и вовсе…
– Убей ближнего, ибо он убьет тебя и воспляшет на костях твоих! – покривился Леопольд.
– А ты как думал? Кто кого… Закон жизни. Его 'подметут' – нам простор.
– Не проще ли действовать по-другому? Соорудить 'телегу' в органы – и дело с концом.
– Лопух, – коротко ответил ему Бубенчиков. – Такое у нас не прощается. Лучше скажи, что узнал про любопытного метрдотеля?
– Извините, Игнатий Пантелеевич, забыл. – Лелик вскочил и направился к двери. – Я сейчас.
Через минуту-две он возвратился в гостиную с папкой в руках.
– Вот. Тут все, что мне удалось узнать.
– Ну-ка, ну-ка. – Бубенчиков, нацепив на свой крупный расплющенный нос очки, принялся разбирать содержимое папки. – Та-ак. Ясно.
И нахмурился – теперь он вспомнил, где и при каких обстоятельствах встречался с этим человеком…
16
Возвратившись после посещения СМУ-131 в МУР, Нестеренко первым делом позвонил Арутюняну:
– Гарик, зайди ко мне. Есть работа…
Геворг появился в кабинете капитана минут через пять после звонка. Не глядя на Володю, он вяло пожал ему руку и молча положил на стол какие-то бумаги.
– Вот. Виноват.
– Что стряслось? – встревожился Нестеренко. В таком подавленном состоянии Геворга он видел впервые.
– Я тебя разыскивал. С утра. Понимаешь, маху я дал.
– Да ты толком можешь рассказать, в чем дело?
– Я сегодня работал с картотекой. Помнишь вчерашний разговор?
– Конечно, помню.
– Ты оказался прав. А я… – Геворг постучал себя кулаком по лбу. – Олух царя небесного. Тюха ленивая.
– Неужто?
– Нашел. Там все. – Геворг кивком указал на бумаги, которые принес. – Смотри сам.
– Гарик, брось хандрить! Молодец! – обрадовался Нестеренко.
'Ковтун Петр Анисимович, кличка Кот, 1957 года рождения, уроженец Красноярского края, с. Верхнее. Судим: статья… УК РСФСР…'
Фотографии в фас и профиль сомнений не вызывали – это был именно тот человек, который приходил к Лехе Басу незадолго до его смерти и которого довольно точно описала Антонина Месропян; даже косой шрам на лбу хорошо просматривался. Но почему Кот? Ведь Свистунов называл его Барсуком?
– …Он сидел за вооруженный грабеж, – Геворг курил, жадно затягиваясь. Нестеренко, увлекшись, на этот раз не обращал внимания на такую вольность. – Отбыл срок, возвратился в свое село. Работал на лесосплаве. Хорошо работал – силенкой не обижен. Но недолго – примерно через год после возвращения утонул. Есть свидетельские показания плотогонов, которые работали вместе с ним. Не верить им, конечно, нельзя – люди честные. Погиб у них на глазах – на стремнине разорвало связку. Напарника успели вытащить, а он… Короче говоря, похоронили. Правда чисто символически – тело отыскать не удалось. Что, впрочем, и неудивительно – река в тех местах, если судить по свидетельским показаниям, глубокая, быстрая. Унесло куда-нибудь или зацепился за корягу – так объяснили плотогоны. Он по нашим документам считался погибшим, что меня и сбило с толку…
