запертую в хлевах, которые тоже вот-вот могли загореться. Но им повезло – пожарные, на удивление, прибыли вовремя. Вовремя, чтобы не дать распространиться огню дальше. Дом спасти не удалось…
– Виктор Михайлович, зайди ко мне… – хрипловатый голос Храмова, усиленный мощным динамиком переговорного устройства, заставил вздрогнуть Тесленко, который сидел в своем кабинете, погруженный в безрадостные думы.
Майор был в служебной командировке почти неделю и только сегодня вышел на работу. Мысленно послав его ко всем чертям, Тесленко поплелся на очередную выволочку. В том, что он получит приличный втык, у капитана сомнений не было – дело по-прежнему разваливалось на мелкие кусочки, слепить которые Тесленко был не в состоянии. На первый взгляд все казалось простым и не требовало особых мудрствований, но когда нужно было принимать какие-либо решения, капитан чувствовал, как тупеет на глазах. Ко всем событиям не хватало какого-то ключа, зацепки, откуда можно было двигаться дальше, чтобы построить логически завершенную картину преступлений и, наконец, добраться до логова Крапленого. Капитан невольно дивился неожиданно проявившимся способностям весьма недалекого вора-рецидивиста так ловко прятать концы в воду. Он интуитивно почувствовал, что за Крапленым кто-то стоит. И этот человек явно был преступником незаурядным…
– Доложи-ка мне обстановку, – не здороваясь, сразу приступил к делу Храмов.
– Ничего нового… – замялся Тесленко, не решаясь присесть – майор даже головы не поднял от бумаг, разложенных перед ним на столе, – затем все-таки сел, стараясь не скрипнуть стулом.
– Эти слова я от тебя слышу уже, по-моему, в сотый раз. Не часто ли повторяешься? Что там по Федякину?
– Согласно заключению экспертов, Федякин убит, – сухо отчеканил неожиданно разозлившийся Тесленко.
– Имитация?
– Да. Попытка имитации, если быть совершенно точным. Очень непрофессиональная, кстати.
– Собственно, как ты предполагал…
– Именно. Выяснилось, что кто-то незадолго до появления Федякина в доме пробрался в сарай для дров, который находится в саду. Там остались следы, правда, не очень выразительные и мало пригодные для идентификации, и папиросный пепел. Окурков не нашли.
– Я так понял, что там был не один человек…
– Двое или трое, сказать трудно. Но явно не один.
– Это их ждал Федякин?
– Нет. Ждал он женщину, это уже можно считать фактом.
– Приманка?
– Не исключено. По показаниям соседей, Федякина не раз видели вместе с миловидной женщиной лет тридцати. И в день убийства она приходила к Федякину, как раз в обед. Хотя свидетель, глубокий старик, не совсем в этом уверен, так как женщина, похоже, пыталась скрыть свое лицо под косынкой и одета была неброско, по-простецки, не так, как всегда. Старик узнал ее по походке. Вроде бы узнал…
– Он видел, как она заходила в дом к Федякину?
– Не видел. Но куда она еще могла направляться? Дом Федякина на отшибе, дальше пустырь, пахота. Кроме этого, шли дожди, а туда и в сухую погоду охотников пройтись найдется мало.
– Но ведь Федякин был вооружен.
– Был. Потому они и послали эту женщину, чтобы отвлечь его внимание.
– Что говорят эксперты?
– Во-первых, на кистях рук Федякина обнаружены – правда, слабые – следы пальцев.
– Держали за руки?
– Похоже. Вот только неизвестно зачем… Здесь есть некоторые предположения…
– Это позже. Что дальше?
– Во-вторых – поза убитого. Пришлось провести следственный эксперимент, чтобы доказать, что тело должно лежать несколько иначе. И последнее – огнестрельная рана. Судя по траектории выстрела, пистолет должен был находиться в совершенно неестественном положении для данного случая – почти перпендикулярно кисти руки.
– Понятно… Словесный портрет женщины вы подготовили?
– Не только. Смонтирован и фоторобот. Женщину видели многие, так что фоторобот должен быть очень близок к оригиналу.
– Ну что же, это удача.
– В какой-то мере…
– И это все?
– С фотороботом работаем, пока результатов нет. И еще одно – при обыске Федякина в карманах обнаружено несколько использованных автобусных билетов двадцать седьмого маршрута.
– Рябушовка?
– Точно. Поэтому решили отработку фоторобота начать именно с этого района.
– Логично. Есть еще что-нибудь примечательное по нашему ведомству?
– Да как сказать… ничего особенного. Я бы даже сказал, что уж больно тихо стало. Подозрительно тихо. Правда, нам сообщили из райотдела, что позавчера исчез их участковый Сушко. Просили помочь в розысках.
– Не нашли?
– Пытались. Как сквозь землю провалился.
– Где это случилось?
– На Рябушовке. Разбирались там с каким-то пьянчугой…
– Стоп-стоп… Говоришь, на Рябушовке? Опять Рябушовка… Странно… Сушко получил фотографии наших 'клиентов'?
– Конечно. Как и все остальные участковые города. Вы думаете…
– Конечно же, черт его дери! Ведь Рябушовка входит в район поиска 'малины' Крапленого.
– Значит, Сушко уже нет в живых…
– Несомненно. В этом я уверен. Похоже, что мы не ошиблись в наших предположениях. Хотя от этого не легче…
– Что теперь?
– Позвони в райотдел, дай ориентировку. Пусть подключат всех своих оперуполномоченных. Время не ждет, нужно работать по горячим следам…
В это время зазвонил телефон.
– Слушаю, Храмов. Да, здесь. Тебя… – протянул майор трубку Тесленко.
Звонил Мишка Снегирев. Глядя на внезапно изменившееся лицо Тесленко, майор спросил с беспокойством:
– Что случилось?
– Разыскали эту женщину… – тихо ответил капитан, укладывая трубку на рычаги.
– Ну и прекрасно.
– Не очень. Ее дом уже догорает… Видимо, вместе с хозяйкой. Поджог. Опять мы опоздали. И опять концы в воду… Вот паскудники! – не сдержавшись, выругался Тесленко.
– Кто она?
– Баркалова Софья Геннадьевна, двадцать семь лет, не замужняя. Живет… или жила одна.
– Проверь, не проходит ли она у нас по картотеке.
– Уже проверено. Снегирев постарался. Нет. Разрешите, я поеду туда вместе с опергруппой?
– Поезжай…
Когда к дому Баркаловой подъехала машина опергруппы, пожарные уже скатывали рукава.
– Жертвы есть? – спросил Тесленко у немолодого, закопченого до черноты пожарника.
– Бог его знает, товарищ капитан, – устало махнул тот рукой. – Нужно разбирать. Сгорело дотла… – подхватив багор, он неторопливо пошел к груде дымящихся бревен.
Подбежал возбужденный Снегирев. Его пиджак напоминал решето – был весь в дырках от прожогов.
– Что, пожарникам помогал? – едко спросил расстроенный Тесленко. – Где баба с веником, та и черт с помелом. Ты в своем амплуа – каждой дырке затычка.
– Я помог тут… маленько… – обиделся Снегирев. – А что делать? Горело ведь…
– Ладно, шустряк. Ты мне скажи, где Баркалова?
– Соседи говорят, что сегодня она из дому не выходила. По крайней мере, ее не видели.
– Значит, она там, – не то утвердительно, не то с вопросительной интонацией сказал Тесленко, глядя пустыми глазами на Мишку.
Снегирев счел благоразумным промолчать.
Обгоревший до неузнаваемости труп Софьи Баркаловой был извлечен из-под обуглившихся останков ее дома только под вечер.
Отступление 8. СЕДОЙ
Среди чахлых прошлогодних кустиков травы, которую весенние дожди еще не успели как следует отмыть от пыли и хлопьев сажи, синели крохотными озерками первые цветы. Невесть каким образом появившиеся здесь, среди угрюмых приземистых бараков зоны, они облюбовали пригорок почти у самой колючей изгороди. Проломив тонкую скорлупу мусора, цветы упрямо тянулись навстречу робким солнечным лучам, прорывающимся сквозь грязно-сизые завитки утреннего тумана.
'Сон… Сон-трава…' – вспомнил Костя, как называла эти цветы мама. Он бережно гладил покрытые серебристым пухом упругие стебельки, увенчанные резной чашечкой цветка, трогал кончиками пальцев не распустившиеся бутоны. Затем принялся выдергивать сухостой вокруг цветов, которые закивали ему своими головками, словно благодарили.
– Цветочками балуешься? – широкие плечи Силыча отбросили уродливую тень на очищенный от мусора пригорок.
– Пошли… – хмурый Костя, не глядя на него, отряхнулся и направился к кузнице, закопченная труба которой виднелась неподалеку.
– Постой, дело есть… – Силыч придержал его за локоть.
