посерели от пыли, а редкие газоны были загажены собачьим дерьмом. Возле переполненных контейнеров с мусором высились зловонные кучи отбросов, в которых деловито ковырялись какие-то странные людишки, коты и здоровенные крысы. Как ни странно, но весь этот конгломерат ухитрялся сосуществовать довольно мирно, исповедуя иерархическую систему: сначала мусор исследовали люди, затем приходил черед кошачьего племени и лишь потом за дело принимались крысы. Никто никому не мешал, никого не прогоняли, все терпеливо ждали своей очереди. Идиллия…
К дому, где по словам Плата находилась нужная нам 'малина' карманников, мы подошли еще засветло. Это была довоенная трехэтажка, длинная и приземистая, с деревянными крылечками и дверьми, державшимся на честном слове. Некогда возле дома стояли скамейки, но теперь от них остались лишь столбики, напоминающие гнилые зубы.
Неизменные старушки кучковались поодаль, возле песочницы, где играли малыши. Там были положены отполированные до блеска окоренные бревна, исполняющие роль скамеек, и грибом-мухомором торчал стол на одной ножке, вокруг которого сгрудились любители забить 'козла'. За домом находился заброшенный парк, со временем превратившийся в пустырь.
– Нужно подождать до темноты, – деловито сказал Серега, наблюдая за жильцами, вышедшими подышать свежим воздухом. – Хаза на первом этаже, средний подъезд.
Зайдем со стороны пустыря. Там есть где спрятаться, чтобы не мозолить глаза особо любопытным.
– Блин! – выругался я. – Знай я, что придется ждать, захватил бы водку и закусь. Давно не был на пикнике…
– Такова наша профессия, – философски парировал мой выпад Серега и повел меня в обход дома. – Терпение, терпение и еще раз терпение.
– Это так, – согласился я. – Но все-таки минимум комфорта не помешал бы.
– К старости ты превратишься в отвратительного брюзгу.
– Не думаю, что работая в нашем агентстве, я доживу до преклонных лет. Нет-нет, я не ропщу. Это меня даже бодрит. По крайней мере, я уже имею кое-какую гарантию, что буду избавлен от необходимости терпеливо сносить манипуляции молоденькой медсестры с моим персональным судном. У меня даже намек на подобный финал вызывает желудочный спазм, который я тут же устраняю с помощью спиртного.
– Наша работа предполагает трезвость, – ханжески заметил Плат.
– И умение маскироваться. Два мужика в кустах, приходующие пузырь, гораздо менее подозрительны нежели затаившиеся наблюдатели. А глаза, сам знаешь, имеются не только у стен, но и у деревьев.
– Ты прав, – вынужден был согласиться Серега. – Тут я дал маху. Извини.
– Ладно, что теперь… – Я нашел где трава помягче и лег ничком. – Чур, моя очередь стоять на стреме вторая. Я немного покемарю – глаза слипаются. Договорились?
– В твоем распоряжение не более получаса.
– Мне хватит… – И я тут же по устоявшейся военной привычке уснул.
Пробудился я в темноте. Плат меня пожалел, дал поспать почти час, за что я мысленно его поблагодарил.
– Вставай, лежебока. – Серега от нетерпения не находил себе места. – Шобла уже в сборе.
– Откуда знаешь?
– Посмотри, вон окна 'малины'. – Он указал рукой. – На них занавески, но они просвечиваются. В квартире полно людей.
– Полно? – с нехорошим предчувствием переспросил я. – И мы туда войдем без шпалера, без поддержки – вот так запросто? Плат, я не самоубийца. И у меня завтра свидание. А я привык выполнять свои обещания. Что подумает обо мне моя девушка?
– Ты помрешь героем и она принесет цветы к твоему памятнику. Не дрейфь, солдат. Это всего лишь карманники, им 'мокруха' ни к чему. Они такими делами не занимаются.
Максимум, на что способны щипачи, так это попугать опасной бритвой.
– Спасибо, утешил. Может, ты забыл старую истину, что и палка раз в год стреляет?
Попишут нас из-за какого-то говенного бумажника – кто потом за меня замуж выйдет?
– Я взял газовый пистолет. Многие из щипачей знают меня как мента, потому сразу поверят, что в моих руках не спринцовка, а настоящая 'дура'.
– На хрена я демобилизовался? Чувствую, что мне здесь будет хуже чем в Чечне. И все благодаря лучшему другу.
– Не плач, горе луковое. Все равно не поверю. Будто я не знаю, что ты в таких ситуация как рыба в воде. Тебе только дай порвать. Бери задницу в горсть и пошли. Время…
Возле подъездов царила тишина и вечернее спокойствие. Интересно, куда местная молодежь подевалась? В мои времена мы торчали во дворе с гитарами до полуночи.
– Дверь 'малины' будем брать на абордаж? – спросил я шепотом.
– Зачем? Нам лишний шум не нужен. Подождем пока не появятся новые 'гости'. Войдем в квартиру на их плечах.
– Долго ждать придется. Мне кажется, что коробушка уже набита под завязку.
– Насколько я знаю, на этой хазе гудеж обычно идет до утра. Так что наши 'пчелки' будут сновать туда-сюда по меньшей мере еще пять-шесть часов.
– А ты уверен, что нужные нам клиенты придут сюда именно сегодня?
– Полную гарантию дает только страховой полис. И то не всегда. У нас неважная ситуация с выбором. Мне совсем не хочется гоняться за Зипером по всему городу.
– Кто это?
– Тот самый лихой малый, что так ловко изъял бумажник Завалихина. Великий мастер.
Руки как у Паганини.
– Его бы ручки да под паровозик…
– Не будь таким кровожадным. По крайней мере 'щипачи' мне гораздо милей 'мокрушников'. А Зипер вообще стоит особняком.
– Это почему?
– Он принципиально работает только по мохнатым тузам. То есть, изымает лопатники лишь у состоятельных. Он их нюхом чует, под любой личиной.
– Тогда он народный герой, почти Дубровский. Сколько у него ходок на зону?
– Всего одна. И та в глубокой юности. Он хитер как бес. И напарники у него под стать такому профи. Зинка Оторви-и-Выкинь, недоученная артистка. И Бровчик, старый мазурик. Сам шарить по карманам он уже не в состоянии, руки дрожат…
Мы стояли под деревьями, откуда был виден нужный нам подъезд. Похоже, лампочки в этих местах считались немыслимой роскошью и окна лестничных пролетов казались темнее ночи, но одинокий фонарь на столбе возле доминошного столика давал вполне достаточно света, чтобы хорошо просматривались все подходы к дому.
– Тихо! – Плат схватил меня за рукав. – По-моему, ползут наши клиенты…
Две фигуры нарисовались у подъезда так бесшумно, что мне показалось будто их родила сама ночь. Постояв чуток и осмотревшись, они нырнули в черный зев подъезда.
– Вперед! – скомандовал Серега, и мы припустили во всю прыть.
И успели как раз вовремя. Широкая световая полоса на миг прорезала чернильную темень и послышался тихий говор. Мы даже не забежали в подъезд, а влетели, и пока я, опасаясь сломать ноги, осторожно нащупывал ступени, Плат уже был возле входной двери.
– Проходи, не задерживай, – сказал он и пнул пониже спины замешкавшегося
