преднамеренно не называя ни его имени, ни звания.
– В управление поедете вы и Сильверстов, – официально сухо ответил Жердин.
Серега посмотрел ему в глаза и капитан смущенно отвернулся. Неужто совесть проснулась? Чудеса…
Плат подошел к Маркузику, на котором лица не было. Я ему сочувствовал – попадать в такой переплет нашему тепличному гению еще не приходилось.
– Как только мы уйдем, свяжись с моим отцом, – сказал ему Серега. – Нас взял УБОП.
Дело, которое нам шьют, ведет подполковник Удод. Запомнил фамилию? И не дрейфь, все образуется.
Марк скорчил жалобную мину и едва не пустил слезу. Чтобы не расстраивать нашего друга еще больше ненужным в такой ситуации трепом, Плат оставил его и возвратился ко мне.
– Оденься потеплее, – посоветовал он. – Не исключено, что нас бросят в каталажку.
– Знакомое дело, – буркнул я. – Лучше бы я до сих пор сидел там, откуда ты меня вытащил.
Серега промолчал. А что скажешь?
Глава 23. УДОД
Нас допрашивали в разных кабинетах, притом одновременно. Иногда подполковник Удод – мне выпала большая 'честь' попасть на допрос именно к нему – выходил, оставляя меня одного. Наверное, он обменивался информацией со своим коллегой, который беседовал с Платом. Это чтобы побыстрее и поэффективнее нас прижучить. Я, конечно, не знал, что говорит Серега, но решил – буду отказываться от всего, чтобы мне ни инкриминировали; даже от очевидных фактов. Тем более, что особых грехов за собой я не чувствовал; естественно, не считая случая в квартире Бермана, когда использовал кухонный нож не по назначению.
Удод был сама невозмутимость.
– Значит, вы не знаете кто такой Красавкин? – подполковник говорил, почти не открывая рта – словно цедил слова.
– Нет, – ответил я чистосердечно – мне и впрямь не была знакома эта фамилия.
– А Фалалей?
– Впервые слышу.
– Понятно… – Удод достал из тоненькой папки какую-то бумаженцию. – Тогда скажите, где вы находились?.. – он назвал дату и время.
– Точно не помню. Скорее всего, на работе.
– Странно… – Что-то дрогнуло на неподвижном лице Удода – как будто он безуспешно попытался изобразить скептическую ухмылку.
– А что здесь странного? – Меня так и подмывало надерзить. – Я не писатель и дневников не веду. День прошел – и ладно. Вот если бы у меня было свидание с подругой – тогда другое дело. Для холостяка встреча с женщиной – всегда запоминающееся событие.
– Тогда может вы знаете Красавкина и Фалалея как Чурю и Гольяна?
Твою мать!.. Как я не удосужился узнать у наших 'кротов' в мафиозном стане их подлинные фамилии? Впрочем, они мне и на хрен не были нужны – их держал на контроле Плат. И что мне теперь базлать? Брехать опасно, а говорить правду… черт его знает, как она может обернуться. Кто знает, что на уме у этого отмороженного следака…
– Это кликухи? – сделав глупое лицо, невинно поинтересовался я.
– Так вам они известны или нет? – В голосе Удода прозвучали металлические нотки.
– У меня с памятью плохо. – Я начал закипать – да пошли вы все!.. – В Чечне контузило.
Вы, случаем, там не были?
– Нет! – отрезал подполковник.
– Напрасно. Могли бы уже стать генералом.
– Похоже, вы еще не осознали, где находитесь… – прошипел Удод.
– В ментовке, – буркнул я с независимым видом. – По нынешним временам ничего странного. Бандиты разгуливают на свободе, ездят на Канары и гудят в кабаках, а честных людей пихают в каталажки и дерут с них три шкуры. Хватит ходить вокруг да около, говорите прямо, что вам нужно. Иначе я буду молчать. И вообще – где мой адвокат?
– Размечтался… – злобно оскалился подполковник; похоже, мой прозрачный намек на Чечню вывел его из равновесия. – По-моему, я спрашиваю куда уж прямей. Повторяю вопрос: вы знакомы с Чурей и Гольяном?
– Не уверен. Не могу сказать ни да, ни нет. Возможно, я с ними и знаком, даже накоротке, но ни таких кличек, ни фамилий я не слышал. У вас, случаем, нету их фотографий?
– Случаем есть… – Подполковник, глядя на меня змеем подколодным, положил на стол передо мною, будто карты для пасьянса – веером, пачку фотоснимков.
Я посмотрел на них и обмер. Они представляли собой целую картинную галерею, отснятую в городе и на природе, где главными персонажами глянцевых полотен являлись мы с Платом. И Чуря с Гольяном – в нашей компании. Судя по одному из снимков, где мы все четверо сидим в лодке-моторке, нас фотографировали во время последней встречи на острове. Но, судя по сюжетам, сунуться на островок наружники УБОПа побоялись – во избежание засветки. Это уже радовало. Значит, они не могли подслушать наши разговоры.
Так вот кто тогда за нами следил…
– Другой базар… – Я широко ухмыльнулся. – Этих парней я знаю. Мы познакомились гдето с полмесяца назад. Нормальный мужики. По-моему, нас засняли, когда мы ездили на пикник. Ну, там, шашлыки, водочка, пивко под вяленого леща… И никаких женщин – Боже упаси! Чисто мужская компания.
Тут я не соврал. Мы действительно для маскировки приготовили на острове шашлыки и выпили по сто грамм. На этом настоял Серега, хотя бухать в одной компании с Чурей и Гольяном, этими двумя козлами, у меня не было ни малейшего желания.
– Нормальные мужики, говорите? – Удод смотрел на меня ничего не выражающим взглядом. – Они подозревались в четырех заказных убийствах.
– Твою дивизию… – пробормотал я, сделав ошеломленный вид. – Не может быть!
Чего греха таить, я почти наверняка знал, кто такие Чуря и Гольян. Ну и что? Как по мне, так гораздо большие мерзавцы те, которые дают заказы на убийства. В том числе и на освященные высокими идеалами, когда невинных людей пачками укладывают в гробы – якобы ради процветания и благополучия государства. А на самом деле из-за больших денег.
Но почему 'подозревались'? Неужто Чуре и Гольяну пришел амбец, если я правильно понял Удода? С одной стороны это хорошо, так как могила – самый надежный сейф для хранения разных тайн, но с другой – весьма симптоматично, поскольку за нами следили сотрудники УБОП, а не мафиозо. Если и впрямь Чуря и Гольян уже жмурики, то их могли прикончить только свои, что означало утечку информации из недр самой главной службы по борьбе с организованной преступностью. Лихо…
– Неужто вам и впрямь не было известно, что они собой представляют?
– Можете сомневаться сколько угодно, – огрызнулся я. – Человеку в душу не заглянешь.
Тем более, что мы встречались всего ничего, от силы три раза. Шапочное
