Он заказал себе какой-то коктейль и сигареты. Я последовал его примеру, но попросил джин с тоником.
Муха не обращал на меня внимания. Он сидел вполоборота к бармену, потягивая коктейль через соломинку. Его взгляд был прикован к Кирпичу: тот, судя по смешочкам и игривому тону, балабонил с какой-то бабочкой.
Телохранители откровенно скучали и, как по мне, ни хрена не стоили в профессиональном смысле: 'дядя Костя' был открыт со всех сторон, будто на подиуме дома моделей. При надобности старого положенца мог бы угрохать даже дилетант.
Наконец Кирпич закончил фривольный треп и потянулся к бокалу. При этом он мимолетом зыркнул на стойку бара… и застыл, невольно раскрыв рот и вытаращив глаза. Муха успокаивающе подмигнул, а затем кивком указал на сиденье рядом.
Поколебавшись чуток, Кирпич выразительно глянул на своих телохранителей, крепко сжал короткопалой пятерней бокал и не спеша направился к Вараксину.
Парни, которые, похоже, наконец вспомнили о своих обязанностях, тут же приклеились к нему, как рыбы-прилипалы к акуле. Я сидел несколько поодаль, и они на меня не обратили внимания.
Черт бы побрал дилетантов всего мира! Ну уж если ты взялся за дело, то будь добр изучи его досконально, чтобы потом не хлопать ушами и не размазывать слюни по морде, когда будет совсем поздно.
Да я всех этих гавриков сейчас постриг бы под 'ноль' даже не вспотев. А они не сочли нужным удосужиться – нет ли под моей шикарной кожаной курткой какой-нибудь крупнокалиберной 'дуры', способной проделать в человеке дыру размером с кулак.
– Муха… – Кирпич выдохнул это слово, не глядя на моего 'шефа'.
– Может, поздороваемся?
– Давай еще и обнимемся, – с осуждением сказал 'дядя Костя', по-прежнему не поворачиваясь к Мухе
– А что, я уже вышел в тираж? Или ты меня за фрея кусошного[29] держишь?
– Кончай бочку катить, я ведь к тебе по-доброму.
– Вижу я твою доброту.
– Не заводись. Здесь не только свои. Не ровен час, уголовка сюда подсадку воткнула – беды не миновать.
– Манал я твою уголовку! Ты мне скажи, дядя Костя, кто на меня неровно дышит из наших. Ты ведь все знаешь. По гроб жизни буду благодарен.
– Тсс! – зашипел Кирпич, только теперь заметив мой внимательный взгляд. – Заглохни. Здесь не место базлать по душам. Сваливаем.
– Куда? – обеспокоился Муха.
– Есть надежная хаза. Там и потолкуем без лишних локаторов.
– Далеко отсюда?
– А тебе какая разница? Я же не на трамвае предлагаю ехать.
– Я не один. – Муха сторожил реакцию Кирпича на свои слова, как голодный кот – опытного, старого мыша, не решающегося покинуть безопасную норку.
– Не понял… – Кирпич опешил.
– А что здесь понимать? – Муха криво ухмыльнулся. – Коль на меня объявлена охота, то и я ведь не пальцем деланный. Так что придется в твоей тачке искать место еще для двоих.
– Сам виноват! – вдруг ощерился Кирпич. – Знал, с кем связывался.
– Это ты о чем?
– Все о том же. Ладно, кончай базарить. Поговорим на хазе. Поехали. Где твой кореш?
– Идем, – игнорировал его вопрос Муха и, небрежно оттолкнув шестерку Кирпича, вразвалку пошагал к выходу, демонстрируя 'дяде Косте' поразительное хладнокровие и выдержку.
Еще бы, хохотнул я в душе: коль знаешь, кто тебя прикрывает, то можно и пыль в глаза пустить – мол, знай наших…
Несколько смущенный самоуверенностью Мухи старый положенец крякнул, а затем, для понта грозно зыркнув на телохранителей, направил свои стопы вслед моему 'шефу'.
Они уже сидели в машине, когда я, убедившись, что вокруг все чисто, открыл заднюю дверь.
– Наше вам, дядя, – подмигнул я Кирпичу, несколько опешившему при виде такого громилы. – А ты, парниша, прогуляйся на передок.
И я бесцеремонно выволок наружу телохранителя старого вора, который усаживался с другой стороны Мухи; второй, поменьше калибром и помоложе, изображал из себя большого доку в охране важных персон – стоял широко расставив ноги и буровил глазами прохожих.
– Ни хрена себе… – Ошарашенный телохранитель попытался было трепыхнуться; второй тоже не замедлил поспешить ему на помощь, на ходу сунув руку в карман.
– Ша, мальчики, ша… – Я развел руками, показывая, что они пусты. – Здесь все свои.
– Это мой человек, – поторопился с объяснениями Муха.
– Спокойно, все в норме, – остановил уже вошедших в раж телохранителей Кирпич.
– Рад был познакомиться, – церемонно склонил я голову перед кипевшими запоздалой злобой и ретивостью парнями. – Приглашаю на дружеский файф-о-клок. – Ну ты, бля… – только и сказал в ответ на мои любезности один из них, постарше.
Уж не знаю, что он понял под совершенно невинной английской фразой, обозначающей чаепитие между вторым завтраком и обедом. Но что это явно было нечто непечатное, я не сомневался ни на йоту…
Спустя час мы сидели за столом. Кроме Кирпича, Мухи и меня, в компании ошивались еще двое: лысый старикашка с перекошенной витриной, на которой жизнь написала, пожалуй, все свои гнусности, и мордоворот старой закалки с косой челкой над левым глазом, наколками бывших пролетарских вождей, виднеющимися через распахнутый ворот давно не стиранной рубахи, и с полной пастью фиксов. Годков ему было уже немало, но точно определить сколько я бы не рискнул.
Стол изобилием не баловал. Скорее, наоборот – подчеркивал пуританский стиль Кирпича и его трахнутых молью времени дружков.
Из выпивки присутствовали лишь 'беленькая' московского завода 'Кристалл' и пиво 'Балтика', а при взгляде на закуску хотелось стать смирно, поднять руку в пионерском приветствии и проорать 'Всегда готов': молодая картошка, соленые огурчики, рыбные тефтели в томате, черный хлеб и непременное сало с зеленым лучком.
Казалось, выгляни в окно – и вместо разномастных ларьков и киосков с заграничной всячиной увидишь концовку очередного коммунистического субботника, когда кто-то торопливо собирает брошенные как попало грабли и лопаты, чтобы не опоздать на непременное ленинское 'чаепитие', а основная масса сознательных строителей нового общества в это время кучкуется на кухне одного из своих товарищей, увлеченно готовя непременные аксессуары этого ответственного события – тот самый 'пионерский' набор, каким угощал нас 'дядя Костя'.
– …Едва родимчик не приключился! – смеялся Кирпич, чокаясь с Мухой. – Гляжу – мать честная, он! А потом думаю: не, не могеть быть. Такая будка, да еще и с буклями – ошибка вышла. А он мне моргает – мол, все в ажуре, ты не обознался. Влупарился я – ну конечно,
