топтунов как бездомный пес свой облепленный репейниками хвост. Мой связник то углублялся в узкие переулки, оставляя 'ледяных драконов' далеко позади – чтобы отсечь на время противника и заставить понервничать, то заходил в магазины, где делал вид, что входит в контакт с 'объектом' – первым попавшимся мужиком с подозрительной внешностью (работал по стереотипу). А иногда ускорял ход и едва не бегом нарезал концентрические круги по центру Лимассола, как бы совершая некие маневры на предмет отрыва от предполагаемого 'хвоста' – он и его парни упрямо делали вид, что не замечают топтунов, хотя я был уверен в совершенно противоположном: подполковник не только вычислил этих христопродавцев, но и постоянно 'подставлял' их мне для успешной контригры.
Интересно, насколько совпадали наши мысли по поводу заключительного акта этой жестокой и смертельно опасной буффонады на подмостках Лимассола?
'Рено' держался поодаль. Видимо, там находился контроль, для большей мобильности сменивший свою одну человеческую на сотню лошадиных сил. Понятие 'контроль' заключало в себе массу информации; но в данном случае это был старший группы ликвидаторовтоптунов – нередко случаются и такие конгломераты, когда исполнитель, перед тем как нажать на спусковой крючок, еще и сбивает ноги в кровь, бегая за своей жертвой.
Прежде всего я хотел, перед тем как отправить пассажиров 'рено' вперед ногами, побеседовать с ними. Я ждал вожделенного момента со стоицизмом и терпением вождя делаваров, выслеживающего ирокезов. И наконец дождался.
Подполковник свернул в очередной проулок. Не могу сказать, знал мой связник или нет, что он тупиковый, но это было мне на руку: все четыре топтуна втянулись за ним в узкий коридор, образованный домами, а машина припарковалась за крохотным сквериком, чтобы не маячить на виду; это и требовалось доказать.
Смешавшись в толпой туристов, галдящих на всех европейских языках, я неторопливо подефилировал в сторону 'рено'. Подождав, пока основная масса праздношатающихся рассосалась по близлежащим кафе и ресторанам (гид разрешил своим подопечным освежиться; и не только прохладительными напитками), я с независимым видом подошел к машине, открыл заднюю дверцу и плюхнулся на заднее сиденье; водитель и старший – 'контроль' – сидели впереди, внимательно наблюдая за выходом из переулка; их рация была включена на прием.
– Здорово, мужики! – поприветствовал я их со злой иронией.
Они, как по команде, дернулись, но тут же напряженно застыли, услышав следующие мои слова:
– Сидеть! Я стреляю быстро и с такого расстояния не промахнусь.
Ах, как я красиво блефовал! Даже сам себе нравился. Это были профи. Но удачная и легкая охота за Гюрзой притупила у них чувство постоянного страха, не оставляющего нелегала ни на минуту.
И они безоговорочно поверили, что в руках у меня 'пушка', потому что такими вещами не шутят. В этом и заключалась их главная ошибка, производная примитивной расслабухи. Будь они пособранней, мне бы несдобровать: мы проходили одни университеты, а там нас коечему научили…
– Руки на шею! – Я не давал им времени опомниться. – Кто дернется – сразу каюк.
Молниеносным движением я выхватил из-под мышки старшего 'беретту' с глушителем и сразу почувствовал себя уверенней. Обезоружив и водителя, я, не мудрствуя лукаво, оглушил и одного и второго рукояткой пистолета, а затем быстро обшарил и карманы и бардачок. И вздохнул облегченно – я нашел, что искал. Это был футляр темно-коричневой кожи, похожий на пенал от дорогой авторучки 'Паркер'. Он несколько отличался от тех, что вручали нам при работе 'на холоде', но его содержимое превзошло все мои ожидания. Отыскав в этой спецаптечке нужную ампулу, я вкатил 'коллегам' по половине дозы сильного снотворного и, уложив их на сиденья, а также заблокировав все двери, поторопился вдогонку остальным топтунам, все еще преследующим подполковника. Препарат, которым снабдили старшего, гарантировал глубокий сон в течение двух часов – если использовать половину вместимого ампулы. Правда, он имел очень неприятные побочные эффекты, но лично мне на это было наплевать. Главное, чтобы они дожили до той минуты, когда я освобожусь для доверительной беседы с ними.
Они шли в паре – те, кто убили Гюрзу. Я прямо озверел. У меня даже под ложечкой екнуло, так захотелось разобраться с ними голыми руками. Но кругом бурлила курортногородская жизнь, а убивать кого-либо на виду у законопослушных граждан, да еще кулаками… неприлично.
Я мечтал, чтобы подполковник 'прочитал' финишную фазу задуманной мной операции. Подать условный знак я не мог не только из конспиративных соображений, но и по причине более прозаической: между мной и 'айсбергами', прикрывающими моему связнику спину, было метров пятьдесят. Оставалось уповать на его опыт.
И он не подвел моих ожиданий. Скорее всего, подполковник заметил отсутствие 'контроля' на колесах и сделал верный вывод. Он пошел тише, а когда мы все вместе – топтуны, я, он и 'ледяные драконы' – очутились в очередном тупике, подполковник сделал резкий поворот и быстро пошел на сближение с топтунами.
С мстительной радостью я видел, что их охватила паника. Двое, шагавшие непосредственно за моим связником, приняли совершенно идиотское решение – они не успели благопристойно отступить, чтобы не вызвать подозрений у 'объекта', а потому довольно неуклюже изобразили туристов, любующихся достопримечательностями Лимассола. Уж не знаю, что привлекло их внимание в одноэтажном доме с облупившейся штукатуркой… Тем временем убийцы Гюрзы сделали быстрый оверштаг и поторопились к выходу из тупика, пытаясь спрятаться от моего связника за двумя бабищами весом под сто килограммов. Я постарался, чтобы перед смертью они поняли, откуда и от кого она пришла. Я шел им навстречу, и, когда между нами оставалось где-то десять шагов, мой рот растянулся в злобной ухмылке, а в руке появился отобранный у 'контроля' пистолет с глушителем.
Их будто ударило током. Интересно, какие сны они видели ночью? Говорят, что человек предвидит свою кончину. Не знаю, что чувствовали эти двое ублюдков с утра, но, встретившись со мной взглядами, сразу сообразили главное – минуты их жизни сочтены. Это страшное открытие настолько поразило топтунов-убийц, что на несколько секунд просто парализовало.
Я стрелял, как в нашем спецназовском тире: навскидку, способом 'флэш', когда пули со ствола вылетают с интервалом в доли секунды и делают в голове противника еще две дырки, расстояние между которыми не более двух сантиметров – для надежности. Конечно, стрелять из чужого оружия в такой неприятной ситуации – большой и неоправданный риск. Но я надеялся, что старший топтунов, как истинный профи, не станет таскать с собой не пристрелянный пистолет: от надежности оружия зависела жизнь его владельца. Кроме того, я целился в головы топтунов еще по одной причине – мне вовсе не хотелось, чтобы шальная пуля нашла какого-нибудь несчастного ротозея, а в данном случае двух толстушек, шедших позади этих двух негодяев.
Я не стал убеждаться в точности прицела – факт, как говорится, был налицо. Топтуны безмолвно, даже не охнув, рухнули на тротуар прямо перед ногами остолбеневших женщин. Бросив быстрый взгляд на 'айсбергов', уже поравнявшихся с 'туристами', и удостоверившись в верности своей задумки, они принялись за дело немедля – я спрятал 'беретту' и быстрым шагом пошел к центральной улице.
Подполковник и 'ледяные драконы' догнали меня, когда позади раздались крики толстушек, наконец сообразивших при виде трупов, в какую историю они угодили.
– Где? – коротко спросил он на ходу.
