ему доказал, что мой нож быстрее его пули.
Эрнесто поморщился, как от зубной боли.
– Надо же было так промахнуться… Я не хотел укладывать его навсегда.
– Ты мог бы доказать, что защищался.
– Кому? Нашим судьям? Ха-ха! Это прямой путь на каторгу. Лучше уж я посижу в подполье, пока все не уляжется.
– Уезжай из Бразилии.
– Хотелось бы. Но мне нужен помощник. А кому сейчас можно доверять?
– Никому, – согласился я. – Кстати, твой адрес мне дал дон Мануэль. Я бы тебе посоветовал побыстрее сменить квартиру. – Ах, этот старый лживый пес! – с гневом воскликнул Эрнесто.
Он в бешенстве заметался по комнате.
– Гриф-падальщик, кость ему поперек горла! Сволочь! Гиена! Христопродавец! Жирная свинья! И за сколько он меня продал? – Цена приличная – его жизнь, – 'успокоил' я Эрнесто.
И рассказал о своих злоключениях в 'Эмбире'.
– Надо было кончать и тех троих, и дона Мануэля, – зло ощерился Эрнесто.
– Зачем лишний раз следить? У меня и других проблем по горло.
– Отрабатываешь 'контракт'?
– Нет. Личные дела улаживаю. – Редкий в нашей 'профессии' случай. – Редкий, – согласился я. – Я так понимаю, тебе нужна моя помощь? – Взаимообразно. – Как это? – Я помогу тебе выбраться из Бразилии, а ты мне – разобраться кое с кем. – Я готов! К дьяволу эту дыру! У меня на заднице уже пролежни образовались. Он начал быстро переодеваться. – Тоинья, собирайся!
– Куда мы? – спросил я. – К моей подружке. – А как насчет Тоиньи? Ей можно доверять? – Тоинья надежный человек, – ответил Эрнесто. И добавил уже тише, криво осклабившись: – Правда, пока ей хорошо платишь… Но теперь до самого отъезда я с нее глаз не спущу.
Опер
Я возвратился в управление не в лучшем расположении духа. Как я успел выяснить, мотаясь по городу, 'хвост' мне привязали солидный.
И самым паршивым во всей этой истории было то, что мои 'пастухи' явно были не профессионалы, пожалуй, за редким исключением.
Кто?!
Я перебирал разные варианты, старательно избегая самого простого и очевидного. Но все равно, нужно было проанализировать и этот, хотя на душе у меня стало совсем муторно.
Скорее всего, не дождавшись меня в квартире, кое-кто решил вычислить мою лежку. Зачем? Ответ напрашивался однозначный…
Итак, судя по всему, мой разговор с Саенко уже известен Шалычеву, и он заметался, разрываясь между предполагаемым и необходимым.
Конечно же, Саенко не такой глупец, чтобы поверить, будто у меня, кроме видеозаписей, нет и других материалов на губернатора.
Для профессионала, а начальник УБОП несомненно являлся таковым, пусть и с натяжкой, прорехи в общей канве доказательств были видны, что называется, невооруженным взглядом.
Он понимал мою игру, хотя и не представлял всех ее нюансов. Понимал, но не мог ни остановить расследование, ни выскочить из колеи, в которую сам себя и загнал.
Ситуация…
Как мне нужна была поддержка! Но кому, кому можно довериться?!
Баранкин и другие сотрудники УБОП, среди которых, естественно, были и порядочные ребята, не в счет. Мне мог оказать помощь только человек с большими звездами на погонах. Или с мощными связями в верхах, куда доступа я не имел.
Где разыскать такого?
Начальник областного управления службы безопасности отпадал однозначно – человек Шалычева.
Депутаты? Эти шавки способны только на беззлобный лай. И в случае опасности их из конуры не вытащишь и трактором.
Тогда – кто?
Оставался лишь один человек – наш генерал.
Трудно сказать, кто его рекомендовал в свое время на такую серьезную и престижную должность. Но факт оставался фактом – в кресле начальника областного управления внутренних дел сидел не подхалим и не партийный выдвиженец, а настоящий ас сыскного дела.
Генерал начинал с самых милицейских низов и добился всех своих постов благодаря лишь способностям и удивительному трудолюбию.
Но как мне к нему прорваться? Да еще так, чтобы не знал ни Саенко, ни гончие псы губернатора.
А Саенко в особенности – я был уверен на все сто, что видеоматериалы так и не попали к генералу.
Баранкин заявился на работу только под вечер. За последнее время он сильно сдал – похудел, посерьезнел и потерял свой обычный лоск.
Но, тем не менее, работать продолжал в том же режиме и с таким же усердием, как и раньше. – По-моему, отстали, – объявил он, усаживаясь на свое место. Но в его голосе я почему-то не услышал энтузиазма. – Кто? – не понял я, поднимая голову от бумаг.
В моих мозгах сейчас творился настоящий бедлам. – 'Пастухи', – сказал Баранкин. И налил себе чаю. – Надоели, суки! – сказал он зло. – Наконец-то оставили в покое.
– Не обольщайся. Все равно будь настороже.
– Понимаю, не маленький.
– А что отстали – хорошо. У меня как раз одно заданьице наклюнулось. И уж там, куда я тебя пошлю, нам светиться совсем нельзя. – Грохнут когда-нибудь нас с тобой… – уныло проворчал Баранкин, выслушав вводную. – Может, да, а может, и нет, – 'обнадежил' я Баранкина. – Нам только и не хватало сцепиться со службой безопасности…
– Кто сказал, что мы будем с ними ссориться? Это обычная работа, не более того. Там тоже парни понятливые.
– Для них честь мундира гораздо дороже твоих 'понятий'. Нам уже приходилось с ними сталкиваться на узкой дорожке. Не помнишь? – Помню. Но тогда было другое время и иные обстоятельства.
– Времена меняются, а принципы у гэбэшников остаются прежние. У них там все глухо, как в танке. Не достучишься. Поставят гриф 'Совершенно секретно' – и гуляйте, мальчики. – Я не думаю, что Плешнев – неприкасаемая личность. – Согласен. Но это еще требуется доказать. – Вот и дерзай.
– Тебе легко говорить, – не сдавался Баранкин. – Если этот Плешнев замешан в теракте и продолжает до сих пор работать в 'конторе', то мы его сможем оттуда выудить лишь при огромном везении, что выглядит гипотетически. – Давай сначала все проверим, а потом решим, что и почем. – Проверим… – тяжело вздохнув, согласился Баранкин.
– Меня смущает одно – судя по данным, собранным службой безопасности на всех, кого
