можно подозревать в качестве опытного специалиста по части взрывных дел, Плешнев, как ни странно, почему-то не значится. А должен бы, если еще живет в городе. Оплошность, недоработка или?..
– Выйдет нам боком это 'или'.
– Ладно, не зуди. Бухтишь, как старый хрыч. Чему быть, того не миновать.
– Можно подумать, что тебя сейчас мандраж не шибает.
– Сказать честно?
– Валяй.
– Нет.
– Ну и брехло ты, Ведерников! Я что, по тебе не вижу? Сам не свой. Когда ты последний раз анекдоты травил?
– Так ведь нет ничего новенького.
– Козе расскажи. Она доверчивая.
– Ну хорошо, некоторый трепет наблюдается. Доволен?
– Некоторый?
– Что ты прилип, как банный лист?! Иди лучше займись делом.
– Уже иду. Покеда. – И смотри – как можно незаметней!
– Буду работать, как Фантомас.
– Причину появления в ЖКО сам придумай. И на доме, где проживает или проживал Плешнев, внимание не акцентируй.
– Учи ученого. Тоже мне, профессор кислых щей…
Баранкин ушел.
Я с отвращением попихал разбросанные по столу материалы в папку и швырнул ее в сейф. Впервые за все время работы в милиции я почувствовал, что сыт по горло своими ментовскими буднями.
Мне до зуда в конечностях захотелось бросить все к чертовой бабушке и сбежать в какой-нибудь скит. Если таковые еще существуют.
И чтобы там не было ни единого кусочка бумаги, ни огрызка карандаша, ни печатной машинки, а тем более – компьютера. Не говоря уже о радио или телевидении…
Из управления я вышел в девять вечера через черный ход.
Было еще достаточно светло, но мне так остохренел кабинет, что я решил рискнуть оторваться от 'хвоста' до темноты, хотя ночью конечно же обмануть слежку гораздо проще.
– Товарищ капитан! Вас подбросить?
Я даже вздрогнул от неожиданности.
Обернувшись на голос, я увидел улыбающуюся физиономию личного водителя Саенко сержанта Маркузова, которого в управлении иначе как Маркузик и не называли.
– Привет, Маркузик. Шефа уже отправил? – Давно. Они сегодня баньку принимают.
Наверное, в средние века Маркузик служил бы придворным шутом. От его острот доставалось многим, а в особенности он не жаловал своего шефа – правда, за глаза.
Короче говоря, мужик был себе на уме и палец ему в рот совать не стоило.
– Оттуда пешком пойдет?
– Приказал подать дилижанс к двадцати трем.
– А здесь ты что делаешь? – Пока копил детишкам на молочишко, колесо пробил. Заплату в гараже ставил. – Шеф не гоняет тебя за твои левые подработки? – А кто ему скажет? – Найдутся доброжелатели…
– Видал я их… Пусть потом шеф поищет дурака на мой оклад. Я работу найду хоть завтра. Притом, куда более денежную.
– Так ушел бы.
– Камень на одном месте и тот мхом обрастает. Привычка. Не любитель я бегать с одной работы на другую. – Не часто увидишь в наше время человека с остатками социалистический сознательности. – Ну… – развеселился Маркузик. – Потому меня и уважают. – Не знаю, как другие, а я – точно.
– Ох, умееете вы леща кидать, товарищ капитан. А с виду не скажешь, что вы такой хитрец.
– Вот так всегда… – Я сокрушенно пожал плечами. – Почему люди не верят, когда говоришь им правду?
В ответ Маркузик заразительно расхохотался. А затем весело сказал: – Так мы едем или как? С вас денег я не возьму. И снова заулыбался. Он и впрямь был хорошим парнем…
Я какое-то мгновение соображал, а затем меня вдруг озарило: кто может подумать, что я раскатываю по городу на машине самого начальника УБОП? – Спасибо, согласен… Я нырнул на заднее сиденье черной 'мазды'.
– Садитесь рядом, – предложил Маркузик. – Веселей будет ехать.
– Маркузик, у меня к тебе одна большая просьба…
– Какие дела? До двадцати трех я свободен словно ветер. Может, какую кралю – а лучше двух – прихватим? Времени вполне достаточно.
– Я не о том. Ты сейчас меня отвезешь домой, – я сказал адрес, – но только чтобы никто не догадался, что я в машине.
– Это что-то новое…
– Я кое-кому дорожку перебежал, так что сам понимаешь…
– Да-а, работенка у вас – не соскучишься. Лады, товарищ капитан, можете на меня положиться. Вперед, заре навстречу!.. – запел он, включая зажигание.
То, что кто-то может увидеть, как я сажусь в 'мазду', меня не пугало. Черный ход выводил на огороженный бетонными плитами двор, где размещались гаражи управления. Главным было, чтобы я благополучно миновал проходную, где, несомненно, ошивались те, кто шел по моим следам.
Они ведь могли предполагать, что я воспользуюсь какой-либо машиной и попытаюсь отрубить 'хвост'. Не думаю, что меня преследовали конченые идиоты.
Маркузик вырулил из ворот с шиком, что-то прокричав охраннику и нажав на клаксон. Все верно – чем больше шума, тем меньше подозрений.
Я в это время лежал в узковатой для меня щели между передним и задним сиденьями, укрытый грязным старым одеялом, которое Маркузик использовал как подстилку при ремонтах.
Как я и просил его, он повернул сначала в сторону, противоположную тому месту, где была моя квартира.
– Пока все клево, товарищ капитан.
– Внимательно посмотри в зеркало заднего вида. Не может быть, чтобы к тебе никто не прилепился.
– Да я по сто раз на дню сюда-туда мотаюсь. Затрахаются в догонялки играть.
– Тогда давай в центр и сыграй в поддавки на светофоре для очистки совести. Надеюсь, гаишники твою машину знают?
– Еще как, – заржал довольный Маркузик. – Они от меня уже шарахаются.
Да уж, что-что, а быструю езду на грани фола Маркузик любил. Иногда создавалось впечатление, что правила дорожного движения не для него писаны.
Но машину водил классно и лизал ее, как кобель сучку.
Проверку на отрыв при красном фонаре светофора Маркузик выполнил блестяще: скрадком проткнулся между двумя машинами, пока остальные стояли, а затем, выбрав момент, ударил по газам.
Я только мог представить, какую бурю гнева он вызвал у водтелей, которые выезжали на
