Уже теряя сознание, я вдруг понял, что меня почему-то оставили в покое. Невероятным усилием я вырвал себя из пучины, в которую погружались все мои чувства, и попытался сосредоточиться.
Вокруг меня дрались, но кто?
Были слышны вскрики, ругань, хруст ломающихся костей и вопли… Похоже, драка завязалась нешуточная.
Наверное, я все-таки потерял сознание.
Может, на минуту, но потерял.
Когда я очнулся, надо мной склонились двое незнакомцев. Один из них похлопывал меня по щеке, а второй щупал пульс.
Их голоса доносились как будто издалека.
– Ну как? – спросил один другого.
– Оклемается… Он мужик крепкий. Ушибов до хрена, но переломов вроде нет…
Голоса вдруг пропали, словно кто-то выключил звук. – Ему здорово досталось…
В ушах снова вместо внятной речи слышался только шум. – Вызови 'скорую'. И милицию, – опять прорезался голос первого.
– Не было печали… – пробормотал второй и исчез из моего поля зрения.
– Как ты себя чувствуешь? Ты меня слышишь? – спросил оставшийся, наклоняясь пониже.
– С-слы-шу…
– Твой пистолет я подобрал, он в кобуре. Давай я помогу тебе сесть.
Он подтащил меня к скамейке и усадил, поддерживая под руку.
– Жди 'Скорую помощь'. Она должна скоро быть. А нам пора…
Словно сквозь туман я увидел, как эти странные незнакомцы уселись в 'джип' и уехали.
Неподалеку лежали тела тех, кто меня мутузил. Они казались безжизненными.
Прохожие, натыкаясь на них, с такой стремительностью улепетывали подальше, что казалось, будто я нахожусь в эпицентре тайфуна, а люди – это обломки разрушенного стихией парусника.
Я постепенно приходил в себя, и в моей голове все настойчивей и настойчивей звучал голос заботливого незнакомца.
Где я его слышал? Когда?
Знаком этот человек мне не был – памятью на лица я вроде не слабовал.
Но голос… голос…
Где?!
Первыми появились мои коллеги.
А затем, минут десять спустя, и 'скорая'. Похоже, медиков поторопил дежурный по городу. Иначе мне пришлось бы ждать врачебной помощи до новых веников.
И лишь на носилках, когда миловидная сестричка от всей души всадила мне в мягкое место какой-то горячительный укол, я вдруг вспомнил.
Вспомнил – и едва не перекрестился.
Не может быть!
Чур меня!
Я смежил веки и погрузился в состояние, близкое к нирване. Страшные видения вереницей неслись перед моим внутренним взором, наполняя темноту яркими цветными всполохами и до боли натуральными и знакомыми картинами.
Я снова сидел привязанный к креслу с кляпом во рту, и боль от сломанной челюсти вонзалась иголками в мозг. Я сидел, а босс местной мафии В.А. (его все за глаза почему-то называли именно так) наслаждался моей беспомощностью.
В.А. уже приговорил меня, Тина Павловна лежала мертвой в другой комнате, а Феклуха, здоровенный бандит, подручный босса, поливал комнату бензином, чтобы поджечь квартиру.
Он ворвался в комнату словно смерч. Казалось, что даже воздух вокруг него был наэлектризирован.
Я опять видел смертный ужас В.А., когда огромный Феклуха вдруг безмолвно рухнул на пол и темная кровь хлынула из ушей и рта на дорогой персидский ковер.
Мне показалось, что В.А. был уже мертв, – морально мертв – когда ОН приблизился к нему и ровным голосом сказал мафиозному боссу несколько с виду ничего не значащих фраз. Для меня не значащих.
Когда В.А., сложившись пополам, завалился рядом со своим подручным, ОН долго смотрел на него отсутствующим взглядом, а затем плюнул и повернулся ко мне.
В тот момент его лица я не видел. Передо мною мерцали только лихорадочно блестевшие глаза, закрывшие весь мир.
И слышался голос, о чем-то спрашивающий с мертвящим безразличием и монотонностью.
Благодаря звукам, которые доносились до меня, я неожиданно понял, что, несмотря на всепоглощающую боль, способен довольно ясно мыслить и даже шевелить конечностями.
ОН развязал меня, а сам сел в угол и застыл как изваяние. ОН так и просидел на полу до прибытия милиции с каменным лицом и отсутствующим взглядом.
Почему ОН это сделал? Почему не ушел? Ведь я был не в состоянии его задержать; я даже не мог нормально передвигаться.
Мне кажется, ОН просто не хотел жить.
И вот теперь снова голос… Этот голос!
Невероятно! Его приговорили к высшей мере и привели приговор в исполнение. В этом я практически не сомневался.
Ведь ОН давно мертв!!!
Мертв… Но голос, голос… Может, я просто брежу?
Погружаясь в пучину беспамятства, а возможно, сна, инициированного уколом, я, словно попугай, повторял: этого не может быть, потому что не может быть никогда.
Этого не может быть… не может быть…
Не может быть никогда… никогда… Никогда.
ГОЛОС!!!
Киллер
Наверное, мне на роду написано спасать этого мента от неминуемой смерти.
Я бы не сказал, что он вызывал во мне какие-либо чувства. И уж тем более – братские.
Но то ли его ангел-спаситель, то ли мой бес-искуситель в нужный момент коварно нашептывали на ухо: не прикидывайся букой, помоги ему, он хоть и мент, но все же человек.
Помоги… помоги… Он человек!
Мы с Волкодавом направлялись в аэропорт, где нас ждал спецрейс в столицу.
Операция вступала в завершающую фазу.
Во-первых, 'клиент' – губернатор уже находился там, на сессии парламента, и был под
