– А кто сейчас не шастает? Демократия…
– Сурьезная девка, – прокомментировал снимок Остап Гнатович. – Но я с нею не встречался.
Да уж, куда серьезней… Это мина замедленного действия. Думаю, что твоих, Остап Гнатович, крутых охранников, которые стоят на воротах, она гоняла бы как бобиков.
– Помогу я тебе… если смогу. Петро! – позвал он кого-то.
Петро появился, словно из-под земли. Ах, старый хрен! Даже мне не верит, хотя к его делишкам я не имею никакого отношения. Наверное, в кустах еще человека два-три сидят со стволами.
– Петро, позвони Миколе, хай пришлет ко мне домой своих хлопцев. Всех! Понял?
– Да, батьку, понял.
– И шоб быстро!
– Зробым…
С этими словами Петро исчез, будто его корова языком слизала. Он не ходил, а плыл над землей, практически не производя никакого шума. Да, это класс…
– Ну, як мои хлопцы? – спросил Остап Гнатович, и хитро подмигнул.
– Впечатляют. Таких бы в Чечню, в спецназ. А то там, говорят, некомплект. Но, боюсь, зарплата им не понравится…
– Шо да, то да… Они стоят дорого.
Остап Гнатович посмотрел на меня из-под своих мохнатых бровей пытливо и остро. Надо же, все-таки учуял сарказм в моих словах.
Все верно, разной шелупони воровской не место там, где идет речь о защите родины. За свою отчизну жизни отдают только лучшие. Уж так повелось издревле. Наверное, потому, что погибшие в бою солдаты безгрешны и попадают прямо в рай, минуя промежуточные инстанции.
А зачем в раю отбросы рода человеческого?
Ждать нам пришлось недолго. Мы едва успели оприходовать еще по две рюмки азовской чачи, как снова появился Петр. Он шел во главе целого отряда пацанов.
Вот она, наружка Довбни…
От пытливых молодых глаз не укроется ни одна деталь хуторского бытия. Похоже, Остап Гнатович платил пацанам небольшие денежки, но и за это они были ему очень благодарны, потому что обитатели Хутора зажиточностью не страдали.
– Ну-ка, хлопчики, гляньте, – сказал Довбня, предъявляя пацанам фотографию Джен. – Вы эту тетку нигде нэ бачылы? Хто ее узнает, тому премия.
На некоторое время в саду воцарилась тишина. Пацаны с напряженным вниманием рассматривали фотографию, передавая ее из рук в руки.
– Я видел, – вдруг сказал один из «разведчиков» Довбни.
– Шо ты говоришь!? Подойди сюда. Тебя как зовут?
– Гриша.
– Гриня, а дэ вона живэ? Знаешь?
– У тетки Колоденчихи.
– Точно?
– А мы живем по соседству.
– Сегодня ты видел ее?
– Не-а. Она днем никуда не ходит. Только вечером.
– Адрес! Назови адрес! – Я от нетерпения даже привстал со стула.
– Та якый там адрес… – Остап Гнатович махнул рукой. – Там, где живет Колоденчиха, сам черт ногу сломит. Гриня, ты проводишь этого дядьку к вашему дому. А цэ тоби на канфеты… – Он вынул из кармана сторублевку и дал ее пацану. – Тока шоб потратил не на курево! Понял?
– Понял…
– Смотри мне… Петро!
– Слушаю.
– Веди пацанов на кухню, хай Параска их накормит. Бо воны голодни.
«Разведчики» упорхнули шумной веселой стайкой. Они совсем не стеснялись Довбни. Хитрый, хохол… Знает, на каких струнах нужно играть перед детворой.
И что с таким делать?
Только сажать в тюрягу. Сразу, без суда и следствия.
Потому что найдутся сердобольные судьи и присяжные, которые не разглядят в этой его
