знакомое. Но с какой стати? Ревность? Пьяная ссора?
Чушь собачья! Последний раз из-за женщины я дрался в семнадцать лет. Это только сдвинутым по фазе кажется, что его возлюбленная – единственная в мире, и что за не можно пожертвовать и свободой, и жизнью.
Меня женский вопрос всегда волновал поскольку постольку. А когда я, в конце концов, вкусил всех 'прелестей' супружества, то мои иллюзии и вовсе превратились в тлен.
Так что из-за Ланы в такое кровопролитное сражение я никак не мог ввязаться. Если только на этот момент у меня крыша не сдвинулась набекрень от той пакости, которую она подсыпала мне в кофе.
'А не испить ли нам кофию?..' Зараза. Тьху! Твою мать… Дурак ты, Иво.
Что делать, брат? Рвать когти. И побыстрей. Недосуг думать и соображать куда ты, дружище Иво, вляпался.
Нужно немедленно покинуть квартиру. Иначе, если прихватят менты, так сказать, на месте преступления, тебе придется очень туго.
Ходу, ходу! Стоп. Спеши помаленьку. Пальчики. Нужно все, к чему я прикасался, тщательно протереть. И в первую очередь нож.
Я быстро вышел в прихожую – и со злости сплюнул. Как я и предполагал, входная дверь была не заперта. Это чтобы милицейский наряд не потревожил мой сон.
Итак, меня подставили. Это и козе понятно. Кто и зачем, будем разбираться потом – сейчас недосуг. Все было продумано до мелочей. Меня сняли во время психологического надлома, когда человек способен на совершенно безумные поступки. Гениально продумано.
Все пунктики плана сработали, кроме одного – они не предполагали, что благодаря медитации (пусть и не совсем удачной) мой организм справится с отравой гораздо быстрее, чем указано в их дьявольском рецептурном справочнике.
Нужно спешить. Если все происходило, как я мыслю, то вскоре прилетят 'архангелы' в масках и с автоматами.
От них так просто не отбрыкаешься. Многие из них прошли Чечню, поэтому свое дело парни знают туго и миндальничать со мной не будут…
Я успел протереть только рукоять орудия убийства (как оказалось, это был обычный кухонный нож, только очень острый) дверные ручки и кофейную чашку, как в прихожей резко и требовательно зазвенел звонок.
Ах, черт побери! Все-таки меня прихватили… Не успел. Я даже тихо застонал в досаде, словно от зубной боли.
Ну и что теперь? Как это в фильме (не помню названия): 'Кац предлагает сдаться…' Ха- ха! Хрен вам. Русские не сдаются, потому что им нечего терять, кроме своих цепей.
Жизнь? А разве мы живем? Мы существуем. Если и не все, то большинство – точно. И давно, с незапамятных времен.
Поэтому категория жизни у нас это нечто эфемерное, заоблачное, не имеющего никакого отношения к действительности. Все мы (или почти все) живем большей частью не в конкретном, сугубо прагматическом, мире, а, почивая на диване или коротая время в пивнушке, ублажаем себя мечтами и надеждой на то, что наши души бессмертны и нам предстоит вечное райское наслаждение.
В дверь уже не звонили, а бухали ботинками. К счастью, она оказалась пусть и не металлической, но сработанной на совесть с очень крепких и толстых досок.
Я не стал мешкать, быстро потушил свет и бросился к окну спальни, в которой упокоился вечным сном незнакомый мне жмурик. Отворив окно, я посмотрел вниз. Третий этаж…
С одной точки зрения высоковато, а с другой – хорошо, что квартира находится не на девятом этаже. Хоть я и мужчина в полном расцвете сил, но все-таки не Карлсон с пропеллером.
Увы, с этой стороны не было балконов, которые тренированному человеку могут заменить лестницу, в отличие от фасадной части дома, куда выходили окна гостиной. Но там меня могли ждать оперативники или омоновцы.
Это обычная практика.
Что касается тыльной стороны здания, то на задворках засады устраивались редко, в особенности, если квартира находилась выше второго этажа. Удивительно, но факт. Дом окружали только в том случае, когда в капкан попадал очень серьезный вооруженный зверь.
Скорее всего, тот, кто вызвал среди ночи милицию, сообщив, что убит человек, представил ситуацию как бытовую ссору. Подрались двое пьяниц, и один укокошил другого. Тривиальная история.
Я недолго смотрел вниз. Нужно было что-то предпринимать. Торопливо сорвав шторы и присовокупив к ним две простыни, я соорудил себе импровизированный канат, один конец которого привязал к радиатору отопления.
Он, конечно, не доставал до земли, до нее оставалось еще три-четыре метра, но это уже были семечки. Не мешкая ни секунды, я перелез через подоконник и начал спускаться вниз, надеясь на свою счастливую звезду.
Мне повезло: мой 'канат' хотя и трещал, но все-таки выдержал немалый вес моего тела, приземлился я благополучно и в чахлом кустарнике у стены меня никто не ждал. Пригибаясь пониже к земле, я рванул от дома с такой скоростью, словно за мной гнались все демоны преисподней.
Остановился я только тогда, когда между мною и злосчастным домом пролегла добрая миля. В голове царил совершеннейший бедлам. Лишь теперь мне стало понятно, как крупно я влип.
Но я пока не мог сообразить, за кем идет охота: за мной или за кем-то другим, а некий лох по имени Иво выступает во всей этой истории в качестве джокера.
Однако, долго размышлять было недосуг. Я посмотрел на часы – и сокрушенно почесал затылок. Все, мне точно амбец. Каролина меня со свету сживет.
Я просто обязан где-то срочно укрыться, и кроме как на квартиру жены мне податься некуда. А там меня ждала расправа, ведь я за год нашей совместной жизни еще ни разу не приходил домой под утро.
Обречено вздохнув и сторожко посматривая по сторонам, я направил свои стопы в центр, где моя ненаглядная прикупила пятикомнатную квартиру улучшенной планировки. Это случилось сразу же после помолвки, которая пока не увенчалась большими свадебными торжествами.
Все как-то недосуг…
Глава 3
Я зашел в квартиру на цыпочках, стараясь не шуметь. Судя по тому, что сигнализация была отключена, Каролина уже вернулась. Это меня очень удивило – обычно презентации заканчивались только под утро. А сейчас стрелки часов показывали половину четвертого ночи.
Как-то так повелось с самого начала, что мы спали в разных спальнях. Каролина и, тем более, я были уже не молоды и успели обзавестись привычками. А поскольку до нашей встречи мы вели холостяцкий образ жизни, то и мне, и ей больше импонировало ночное одиночество в индивидуальной постели.
