через закрытые мелкоячеистыми противомоскитными сетками окна неведомыми мне запахами и звуками, а мне виделись березовые рощицы, пруд, затянутый ряской, и чудился запах свежеиспеченного ржаного хлеба.
Волкодав
Пароход был так себе, больше похожий на тщательно выкрашенное корыто. Короче говоря – дряхлый ветеран, которому место на свалке металлолома. Я очень сомневаюсь, что у пассажиров, с нетерпением ожидающих, пока спустят трап, этот древний монстр мог вызвать приступ эйфории, когда они отправлялись на нем из Кипра в Стамбул.
Но пароход обладал одним, в их глазах несомненным достоинством – дешевыми билетами. А среди разношерстных представителей почти всех народов и племен Европы, столпившихся у борта, на мой взгляд, миллионеров и аристократов не наблюдалось.
Я наконец дождался: на этом, с позволения сказать, плавсредстве прибыл курьер. Кто он и как выглядит, мне объяснить не удосужились.
Сообщение было предельно кратким: 'Стоять у портовой кофейни с газетой под мышкой и букетиком полевых цветов. К вам подойдут'. И все, амбец. Естественно, кроме пароля.
Под навесом кофейни в это утреннее время людей было немного. По нашим российским меркам – пьянь-рвань подзаборная, у которой на похмелку не хватало денег.
Не поднимая глаз, они хлебали дешевый, но крепкий, как тройной одеколон, кофе, отличающийся от любимого напитка наших родных бомжей разве что запахом. И запивали холодной водой из проржавевшего насквозь водопровода.
Я прислонился к стойке, поддерживающей навес, и с видом скучающего ловеласа невнимательным взглядом блуждал по портовым постройкам, швартующимся судам и непристойно бледным от морской качки пассажирам, торопившимся побыстрее ощутить под ногами надежные площадки пирсов.
Конечно, моя расслабленная поза и безразличие были наигранными – я сейчас трудился как локатор на боевом дежурстве.
Я не искал в толпе курьера, не гадал, с какой стороны он подойдет и что будет держать в руках. Я терпеливо вычислял тех, кто, как и я, заинтересован познакомиться с курьером поближе, а значит, помешать мне выполнить свое первое задание за бугром.
А что такие могли быть на причале, в этом я почти не сомневался: еще с Афгана знакомое покалывание в спине, между лопатками, будто кто-то невидимый упражнялся на мне в приемах иглотерапии, подсказывало мне – Волкодав, бди!
И все же, несмотря на потуги, я так и не смог определить, откуда исходят флюиды опасности, которые омрачали светлое прохладное утро, набросив на него зловещую паранджу напряженного ожидания несчастья.
– Мистер Олаф?
Черт! Ну уж этого я никак не ожидал! Передо мной, приветливо улыбаясь, стояла брюнетка, похожая на фотомодель из какого-нибудь престижного заграничного журнала.
– Мистер Олаф?
– Айм… – брякнул я все еще во власти безграничного изумления – ни хрена себе, курьер!
– Хэлло, – прощебетала она и невинно показала глазами на букет в моих руках: – Надеюсь, это мне?
– Что? А! Конечно, конечно… мисс… миссис… э-э…
Меня заклинило. Я даже забыл слова пароля.
И только заметив, как ее лицо посуровело и стало отчужденным, я сжал волю в кулак, пошарил в мгновенно опустевшей башке и наконец изрек нужное:
– Простите, мне кажется, что мы не знакомы. – Мы встречались в прошлом году в Амстердаме…
Ее взгляд потеплел и снова заискрился, как полный бокал самого дорогого шампанского под солнцем.
– На приеме у мэра?
– Нет, мы жили в одной гостинице.
– Ах да, помню – 'Савой'.
– Ошибаетесь, в 'Короле Генрихе'…
Абракадабра. Мило улыбаясь, я нес совершеннейшую чушь, от которой, как ни смешно, зависела моя свобода, а возможно, и жизнь.
И ругал себя последними словами, вспоминая свои опознавательные знаки – газету и букет: это же надо быть таким ослом, чтобы не сообразить, кому предназначались цветы. На кой ляд они мужику?
– …Может, все-таки, вы отдадите мне букет?
Она решительно выдернула из моей лапы порядком измятые цветы и указала на небольшой баул у своих ног: – Возьмите… джентльмен…
В ее голосе звучала неприкрытая ирония.
– Это все?
– Да, – коротко отрезала она. – Куда идем?
– На стоянку. Здесь недалеко.
– Может, мистер Олаф предложит даме руку? – С удовольствием, – спохватился я.
И мы, воркуя на ходу, как два голубка (так, по крайней мере, казалось издали), взяли курс на мой 'мерседес', припаркованный в укромном местечке, подальше от нескромных глаз.
– Извините – как вас зовут? – поинтересовался я, чтобы продолжить маскировочную болтовню.
– Джоанна.
– Красивое имя…
– Не лучше и не хуже других.
– Мне нравится.
– Представьте, и мне тоже.
– Но несколько длинноватое. Разрешите я буду вас называть просто Джо.
– Это еще зачем? – с раздражением окрысилась Джоанна. – Так меня зовут мои друзья, а мы с вами пока еще не настолько близки.
– Бывают случаи, когда нет времени, чтобы насладиться звучанием пусть даже такого великолепного, аристократического имени, как ваше, – бесцеремонно перебил я ее тираду. – И, по-моему, такой случай не за горами. Держите себя в руках – за нами 'хвост'.
– Что?!
– Спокойно, спокойно, девочка… – Я с силой сжал ее локоток. – Отрубить его – это моя забота.
– Но как…
– Похоже, вы притащили 'хвост' с Кипра.
– Не может быть!
– Очень даже может… дорогая Джо, – грубо прервал я ее излияния.
За себя я был уверен на все сто. Для того чтобы появилась такая уверенность, мне пришлось с утра пораньше намотать на спидометр почти две сотни километров.
А вон те два гаврика, явно итальянского происхождения, которые довольно профессионально чесали за нами по пятам, сошли на причал вместе с пассажирами древнего
