– Не обращайте внимания, он у нас всегда такой, – шагнул к смущенному пожарному один из мужчин. – Милицию нужно вызывать. Дом взорвался. А почему – ляд его знает. Полыхнул, как спичка.
– Жертвы есть?
Толпа молча расступилась, и пожарные прошли к старому изодранному одеялу, под которым угадывались останки человеческих тел.
– Двое… Муж и жена. Ковальчуки. Одни кости остались…
Несколько дней спустя комиссия установила причину пожара: из-за небрежности погибших хозяев дома взорвался баллон с газом.
4
Профессор Слипчук умирал. Умирал медленно и тяжело. Разметавшись на больничной койке, он глухо стонал, время от времени что-то бессвязно выкрикивал; сквозь сухие запекшиеся губы слова вылетали с трудом. Три профессора, врачи высочайшей квалификации, двое суток боролись за жизнь коллеги – и тщетно. Даже точный диагноз, к стыду медицинских светил, поставить не удалось. Все сошлись на том, что случай уникальный – внутреннее кровоизлияние. Без видимых причин. Еще два дня назад могучий бас здоровяка профессора слышно было во всех уголках клиники и ничто не предвещало таких печальных событий. Тем более что профессор готовился к заграничной командировке и совсем недавно прошел всестороннее медицинское обследование – заключение о состоянии здоровья ученого было вполне удовлетворительным. И вот теперь новейшие медицинские препараты и усилия врачей оказались тщетными против неотвратимо приближающейся смерти. У двери палаты рыдали безутешные жена и дочь Слипчука, толпились ученики и ассистенты. К исходу дня жизнь оставила профессора…
В кабинете начальника УВД полковника Шумко всегда царил полумрак. Тяжелые, давно вышедшие из моды плюшевые шторы, несколько столов, составленные буквой 'Т', прочные чешские стулья с жесткими сиденьями, большой сейф, покрашенный под дерево, тумбочка с телефонами и селекторным устройством – вот и вся обстановка кабинета.
– Василий Петрович, к вам посетительница, – секретарша бесшумно проскользнула в приоткрытую дверь кабинета.
– Вера, я же просил – всех посетителей направлять к моему заместителю. По крайней мере, до завтра.
– Простите, но это жена умершего профессора Слипчука…
– Что? Проси немедленно. Все телефоны переключи на себя – я занят…
Ирина Прокопьевна, жена профессора, была односельчанкой полковника и даже приходилась ему дальней родственницей. Правда, встречались они очень редко, но были в хороших, дружеских отношениях уже много лет, по крайней мере, с тех пор, как капитан Шумко демобилизовался после разгрома японцев и начал работать оперативным уполномоченным уголовного розыска города, в котором вскоре поселился и молодой врач Слипчук. Последний раз они встречались совсем недавно при весьма печальных обстоятельствах – на похоронах профессора.
– Заходи, Ира, здравствуй.
– Здравствуй, Вася…
– Садись.
– Спасибо… Я к тебе по делу. Не понимаю, что это может значить, но вся эта история настолько невероятна…
– Что за история?
– Понимаешь, после смерти Коли я случайно нашла в его бумагах вот эту записку…
И Ирина Прокопьевна положила на стол перед полковником измятый листок бумаги с машинописным текстом…
Начальник отдела уголовного розыска майор Клебанов уже собрался выйти из своего кабинета, как включилось переговорное устройство.
– Григорий Яковлевич, срочно зайди ко мне… Шумко, озабоченный и серьезный, заложив руки за спину, вышагивал по кабинету.
– Слушаю, товарищ полковник.
– Григорий Яковлевич, тебе известны обстоятельства смерти профессора Слипчука?
– Да, в общих чертах.
– Ну и?..
– Криминала, насколько я знаю, нет. Правда, болезнь какая-то странная… И заключение медэксперта довольно-таки невнятное. Но медицина ведь не всесильна. И не все тайны человеческого организма ей открыты и понятны.
– То-то и оно… Поторопился, мне кажется, медэксперт. Придется нам теперь в этих тайнах разбираться.
– А в чем дело, товарищ полковник?
– Прочти…
Ничем не примечательный измятый листок бумаги и несколько машинописных строчек: 'Слипчук! Я долго ждал. Час мести пробил. Ты подохнешь на этой неделе. До скорой встречи на том свете. Гайворон'.
5
Старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан Бикезин с папкой в руках почти бегом поднимался по лестнице на второй этаж, где находился кабинет полковника Шумко – он опаздывал на доклад.
– Здравия желаю, товарищ полковник!
– Здравствуй, капитан. Что у тебя новенького? Садись. Рассказывай.
– Машинку, на которой отпечатана записка, найти пока не удалось. Отпечатки пальцев, обнаруженные на записке, просматриваются очень плохо. Экспортно-криминалистический отдел продолжает с ними работать.
– Это, пожалуй, бесполезное занятие…
– Судмедэксперты тоже зашли в тупик. Говорят, что-то есть, интуитивно чувствуют, но доказать не в состоянии – случай совершенно из ряда вон выходящий. Просят вызвать из Москвы доктора Лазарева. Это один из лучших судмедэкспертов в Союзе.
– Подготовь текст телетайпограммы, я подпишу.
– Пожалуйста, вот…
– Хорошо… Что еще?
– Данные по Гайворону…
'…Гайворон – подпольная бандеровская кличка Мирослава Баняка. Уроженец Рахова, по профессии ветеринарный фельдшер. Один из главарей 'проводу' ОУН. Осенью 1945 года возглавил отряд бандеровцев и был убит во время одной из операций 'ястребков'.
– Данные достоверны?
– Вполне. Вот документы, подтверждающие их.
– Какое отношение он имеет к профессору Слипчуку?
– Выяснить не удалось. Правда, профессор тоже уроженец Рахова, но, со слов его жены, Слипчук никогда не упоминал имени Гайворона-Баняка.
– Это ничего не доказывает. Версии есть?
– Простите, товарищ полковник, но мы только начали работать с друзьями и знакомыми профессора.
– Плохо, очень плохо, капитан. Ты даже не можешь ответить на вопрос – это убийство или болезнь… Когда была отпечатана записка?
– Примерно две недели назад, согласно заключению ЭКО.
– Значит, вариант убийства не исключен?
– Думаю, что нот.
– Способ?
– На отравление не похоже. Так, по крайней мере, утверждают врачи. А с того света пока еще никто не появлялся. Не знаю, товарищ полковник, даже не представляю…
– Тогда до завтра. Надеюсь, к тому времени, в конце концов, что-либо прояснится…
Полный мужчина в круглых роговых очках стоял у двери кабинета Бикезина, время от времени поглядывая на часы. Завидев капитана, он, слегка волнуясь, спросил:
– Простите, вы случайно не капитан Бикезин?
– Да. Вы ко мне?
– К вам. Вот повестка…
– Проходите в кабинет.
Усевшись на стул напротив капитана, он сказал:
– Моя фамилия Лубенец. Директор зоомагазина. Простите за нескромный вопрос – как вы узнали об этом?
– О чем?
– Ну о той бумажке…
– Какой бумажке?
– Вы разве не по этому поводу меня вызывали?
– Не знаю, о чем вы говорите. Просто нам нужно выяснить некоторые факты из биографии покойного профессора Слипчука, с которым, по нашим данным, вы были друзьями. Кстати, что это за бумажка?
– Вот, прошу…
Капитан Бикезин взял в руки небольшой листок – и не поверил своим глазам: перед ним была копия записки, обнаруженной у профессора Слипчука, которая отличалась только фамилией!
В кабинете полковника Шумко майор Клебанов и капитан Бикезин внимательно слушали рассказ Лубенца.
– …Коля знал Гайворона еще по Рахову. Они учились в одной школе, затем – ветеринарное училище. Знал и я его. А кто тогда в Рахове не знал семью Баняков? Отец Мирослава
