ровесницей Стаха, даже поначалу училась вместе с ним в одном классе, но затем вышла замуж, когда ей не было и шестнадцати, и оставила школу. Ее брак продолжался ровно полтора года. Закончился он тем, что Бася разбила бутылку домашней наливки о голову своего суженого и сбежала в родные пенаты. Свой поступок она объяснила просто и доходчиво: «Это чмо гумозное ни денег не может заработать, чтобы семью прокормить, ни трахнуть меня, как следует».
С той поры Бася стала верной помощницей отца в его нелегком из-за различных проверяющих и контролирующих организаций бизнесе. Что касается других качеств дочери Жулинского, то они вкладывались, как патроны в обойму, в ее прозвище – Оторва.
– Сташек! – радостно воскликнула Бася. – Как я рада!
Она подбежала к нему и чмокнула его в щеку. Создавалось впечатление, что Бася не видела Стаха как минимум год, хотя всего лишь позавчера он надрался у Жулинского до чертиков и отдал ей по глупости стольник «зеленью» – на эти деньги можно было в тот вечер напоить всех клиентов пивной вусмерть.
«Чует, рыба, где хороший корм …», – беззлобно подумал Стах, и пошел под навес, где уже гужевали
Анджей и Збышек. Перед ними стоял жбан с пивом и две пустые бутылки из-под «натурпродукта» Жулинского.
– Пьете… – хмуро сказал Стах. – Никак не напьетесь… Как вам эта гадость не надоела!?
– Ты чего? – удивился Анджей.
– Он завязал… – Пьяный Збышек глупо ухмылялся.
– Это серьезно!? – Анджей икнул и стыдливо прикрыл рот свой широченной ладонью.
– Серьезно. Баська! Дуй сюда.
– Чего изволите, молодой-красивый?
Бася наклонилась над столом так, что парням стала видна не только ее маленькая грудь с острыми сосками, но и пупок.
– Литр сливовицы и чего-нибудь закусить. Только не бодяжить! А то знаю я тебя.
– Сташек, я могу и обидеться… – Бася надула губы. – Когда это я бодяжила? – спросила она сварливо.
– Намедни. Третьего дня. Утром проснулся, а во рту сивушный перегар. И голова, как барабан, гудит.
Хорошо, рассол еще оставался…
– Не может такого быть!
Бася сделал честные глаза.
– Не строй из себя актрису погорелого театра. Что я, мальчик? Если не ты, значит, твой папашка поработал, когда тебя куда-то черти носили. Все ему мало…
– Неправда твоя, – ответила Бася и быстро удалилась.
Она не хотела начинать дискуссию, пока клиент трезв. Бася хорошо усвоила аксиому, что стакан сливовицы обычно снимал все проблемы. А после бутылки отцовского пойла из мужчины можно было лепить все, что угодно.
И впрямь, сливовица оказал на Коповского магическое действие. Он успокоился, повеселел, и наконец понял, что голоден, как волк. Поэтому Стах не начинал разговор до тех пор, пока не насытился.
Похоже, «критика» на Басю подействовала, как должно: сливовица была высшего сорта, а буженина – свежая, со слезой. «Надо будет отблагодарить девку по полной программе, как учит «Камасутра», – подумал Стах, вспомнив вызывающе-откровенную позу девушки. – А то у нее крыша без бахаря поедет…»
Он знал, что последний бой-френд Баськи месяц назад попал в какую-то нехорошую историю и ударился в бега. Успокоенный Анджей, любовно глядя на своего бугра, неутомимо работал челюстями, доедая вяленого леща. Он был весь в розовых мечтаниях – строил планы, как откроет на деньги, которые он получил от Стаха, мастерскую в райцентре и будет зашибать большую деньгу.
Чем ему придется заниматься в этой мастерской, Анджей еще не знал, но мысль о том, что наконец исполнится его заветная мечта и он станет хозяином, согревала ему душу и бодрила больше, чем литр самогона, бултыхающийся в желудке. Что касается Збышека, то его мечты были куда более конкретными, нежели фантазии пьяного Анджея. Он хотел купить себе подержанные «жигули», и прикидывал, хватит ли у него денег, а если нет, то у кого попросить взаймы недостающую сумму.
Машина была нужна ему для дела. Збыху надоело после очередного «рейда» в город добираться домой на перекладных, при этом подвергая себя большой опасности. Менты ведь тоже не спят.
– Как поездка? – спросил Збышек.
И Збых, и Анджей знали, куда и для чего ездил Стах. Он не стал скрывать, что ему предстоит встреча с заказчиком. Но Коповский рассказал им о поездке вовсе не потому, что хотел честно поделиться с ними полученными деньгами. Отнюдь. Просто Стах страховался на случай, если ему придется возвратиться не солоно хлебавши. И Анджею, и Збышку было известно, что полученные баксы – всего лишь аванс. Это Стах не стал скрывать, чтобы вызвать у подельников неподдельный энтузиазм, когда они шли на дело. Но теперь он снова мучился раздвоением чувств: отдавать то, что им причитается, или зажать. А если отдавать, то сколько. В конце концов Коповский решил, что делиться нужно, так как им предстоит выполнить еще какое-то задание Черного Человека.
Сходив в туалет, он разделил тысячу долларов, которые прихватил с собой, на две равные части, и, завернув деньги в салфетки, вернулся к Анджею и Збышеку, которые в этот момент завели интересный разговор.
– … Говорю тебе, правда! – горячился Анджей.
– Не мог он сбежать, – упрямо твердил Збышек. – Там все охраняется. И на окнах решетки.
– Так ведь его поместили не в психушку, а в районную больницу!
– О чем спор? – спросил, присаживаясь, Стах.
– Климпа сбежал из больницы, – ответил Анджей.
– Ну и что? Ему это не впервой. – Коповский ухмыльнулся. – Эка новость…
– Но он хотел спалить костел!
– Говорил я Рудзевичу, что там плохое место, – меланхолично заметил Стах. – Только на моей памяти в потребкооперации сменились три начальника. И всех троих посадили. С одним из них мне пришлось кантоваться в зоне бок о бок. Он пошел по второму разу. Судя по статье, которую этому хмырю припаяли, он снова где-то проворовался.
– Но и это еще не все, – не сдавался Анджей. – Когда его скрутили, Климпа начал обзывать Рудзевича разными нехорошими словами, что на него совсем не похоже.
– Да, это так, – согласился Коповский. – А что он говорил? Неужто матерился?
– Нет, матерных слов не было. Он кричал, что Рудзевич – слуга антихриста, и что если его не остановить, то небо опуститься на землю и придет конец света.
– Насчет конца света Климпа был прав. Когда-нибудь это случится, наукой доказано. Но не думаю, что совсем скоро. А что касается Рудзевича… – Стах злобно ухмыльнулся. – Боюсь, что конца света ему не дождаться.
– Это почему? – тупо удивился Анджей.
– Потому что в ад он попадет гораздо раньше.
– Что ты такое говоришь!? – возмутился Анджей. – Рудзевич – святой человек. Мама
