мне сказала…
– Я больше верю Климпе, – перебил его Стах. – И твоя мама, и ты плохо знаете Рудзевича. Святой человек…
Он хрипло, с вызовом, рассмеялся.
– Ты чего это на Рудзевича окрысился? – с угрозой в голосе спросил Анджей. – Он классный мужик.
Понимая, что с приятелями ссориться не стоит, тем более, что им предстояло провести вместе еще немало минут и часов, Стах пошел на попятную:
– Кто бы спорил… – Он пожал плечами. – У меня тут для вас кое-что есть.
И Коповский сунул свертки с деньгами в руки изрядно захмелевших собутыльников.
– Стах, я балдею! – вскричал Анджей, быстро пряча деньги в карман. – Дай я тебя поцелую!
– Ендрусь, прекрати, – отстранился от него Коповский. – Я не девка.
– По этому случаю надо выпить, – твердо заявил мгновенно протрезвевший Збышек. – Баська!
Теперь он был уверен, что денег на «жигуль» у него точно хватит.
Коповский расслабился. Дернул его нечистый за язык высказать свое мнение о Рудзевиче. Он забыл, что парням неизвестны многие стороны деятельности ксендза, о чем знал лишь один Стах. И то не все. Как оказалось, Рудзевич был совсем уж темной лошадкой.
Бася принесла сливовицу и приятели перевели разговор на другую тему. Они не могли видеть, что из кустов за ними наблюдает Жулинский, так как уже стемнело. После того, как с ним «побеседовал» страшный незнакомец, он боялся лишний раз подходить к Стаху и его компании. Но бес любопытства, этот верный друг и извечный враг человечества, подталкивал его на необдуманные поступки. Записывать разговоры парней он перестал по вполне понятной причине, однако наблюдение за ними продолжал вести – чисто из спортивного интереса, чтобы кровь не застаивалась. Жулинский терпеть не мог тех, кто считал себя хитрее его, старого прожженного пройдохи, которого не смогли посадить даже во времена культа личности, и готов был вывернуться наизнанку, лишь бы узнать чужую тайну.
Глава 8. ПОДЗЕМНОЕ СВЯТИЛИЩЕ
Ночью Глеб почти не спал. Горячечное возбуждение буквально сжигало его изнутри. Наконец ближе к утру он не выдержал борьбы с самим собой, вышел из палатки и сел у входа на камень. Звездное небо уже начало светлеть. Три кургана казались трезубцем бога морей Посейдона, которым он грозил своему брату Зевсу, верховному правителю олимпийских богов. Глебу неожиданно показалось, что холм похож на рефлектор прожектора. Его луч уходил вертикально вверх и терялся в космических глубинах. Он тряхнул головой, протер глаза, и присмотрелся внимательней.
Действительно, ночная темень по краям воображаемого луча была более плотной. А звезды в светлой полосе казались не голубоватыми, а розовато-желтыми, пульсирующими; они то увеличивались в размерах, то снова превращались в крохотные точки, похожие на головки гвоздей, вбитых в потолок Вселенной.
– Сам не спишь и мне не даешь, – ворчливо заметил отец, усаживаясь рядом.
– Нет, почудилось… – сказал в ответ Глеб, все еще занятый своими мыслями.
– Ты о чем?
– Мне показалось, что холм светится. Ну, как прожектор.
Отец посмотрел вверх и улыбнулся:
– В твои годы среди ночи мне такое иногда мерещилось… Это оптический обман, сынок. Выпуклый рельеф – в данном случае возвышенность – отражает больше света, нежели плоская равнина, да еще и покрытая лесными зарослями.
– Возможно…
В голосе Глеба слышалось сомнение.
– Поверь мне на слово.
– Верю. Как ты думаешь, есть там вход в пещеры или нет? – резко изменил тему разговора Глеб.
– Скоро узнаем.
– А все-таки?
– Скорее всего, есть. Но лучше бы его не было.
– Батя, ты что!? Мы потратили столько сил, энергии, чтобы разгадать тайну плана – и на тебе.
Фактически мы уже открыли дверь, нужно лишь войти внутрь.
– Боюсь, эта дверь может привести нас в преисподнюю.
– Это было бы самое гениальное открытие в мировой истории.
– Не смейся. Чем больше я думаю об этом деле, тем меньше оно мне нравится. Интуиция подсказывает, что нужно замаскировать вход в камеру и бежать отсюда, куда глаза глядят.
– Наверное, на тебя так действует излучение.
– Не исключено. Я действительно чувствую себя не в своей тарелке. Нервы натянуты, как струны. Для меня это ново.
– Зато я в норме. Но тоже волнуюсь, если честно.
Николай Данилович встал, потянулся и сказал:
– Похоже, нам уже не уснуть. Поэтому готовь завтрак, а я займусь материальным обеспечением нашего похода в преисподнюю.
– А я думал, ты сдрейфил…
– «Быть или не быть, вот в чем вопрос…» Помнишь?
– Спрашиваешь…
– Ах, эти вечные сомнения и колебания, присущие, как нас обзывали партайгеноссе, «гнилой» интеллигенции, которые, словно зараза, разъедают изнутри мой здоровый рабоче- крестьянский организм…
Не нужно было ни мне, ни нашим дедам-прадедам сочетаться браком с представителями дворянства и образованными дамочками, взращенными под бдительным присмотром компартии.
– Хочешь меня предостеречь?
– С тобой еще сложнее. По-моему, ты никогда не женишься. Бегаешь по девкам, как племенной бык по стаду. И пока не видно, чтобы хоть кто-нибудь из лучшей половины человечества поймал тебя на крючок.
– А тебе хочется внуков понянчить…
– Поживешь с мое, вот тогда и поймешь, что хочется такому пожилому человеку, как я.
– Перестань, а не то я сейчас расплачусь от жалости. Батя, тебе до старости еще грести и грести.
Успеешь и внуков понянчить, и свою нетленку дописать.
– Твои бы слова, да… – Николай Данилович поднял глаза к небу.
Написать книгу было его мечтой. И не просто книгу, а научно-исторический труд по кладоискательству в России. В семье Тихомировых почти за три столетия скопилось очень много интересных материалов по этому вопросу. Осталось всего ничего – все это
