– Так что вам еще надо от меня?
– Совершенно точно определить момент, когда произошло убийство, практически невозможно. Это вам скажет любой судмедэксперт. Так что в словах «плюс-минус» заключается и страховка врача от необъективности суждения, и кончик ниточки для оперативника, который может помочь ему размотать клубок. Вы могли убить Чарнецкого и сразу же уйти из его квартиры.
– Это не факт, а всего лишь предположение. Которому могут поверить только предвзятые судьи.
Ляхов как-то странно улыбнулся, открыл папку, которая лежала перед ним, и достал оттуда несколько бумажных листков, скрепленных скобами.
– Это заключение экспертизы по делу Хамовича…
Он глядел на меня как удав на кролика – не мигая. Наверное, хотел подсмотреть мою реакцию на его слова.
– Ну и что? – сказал я беспечно.
– А то, что мы нашли в его квартире ваши шаловливые пальчики. Но вы ведь утверждали, насколько мне помнится, что никогда там не были…
Меня словно обухом хватило по голове, хотя внешне я остался невозмутим. Где они их нашли!? Неужто после ухода Васьки Штыка со товарищи в квартире Хам Хамыча не убирали?
Мама миа…
Я ответил, не задумываясь:
– Вы еще поищите отпечатки моих пальцев на троллейбусной остановке. Там вы их тоже найдете. Откуда я знаю, как они очутились в квартире Хамовича!? Возможно, я заходил, когда там жили другие люди… не помню.
– Хорошая позиция для защиты, – язвительно сказал майор. – Ничего не помню, ничего не знаю, никому ничего не скажу.
– Я не защищаюсь. Я говорю чистую правду. Мне как-то не приходило в голову вести дневник, в котором каждый день расписан по часам – где был, что делал, какие планы строил. У вас есть такой кондуит?
– Нет. Но с памятью у меня все в порядке.
– А я тупой. Иногда даже забываю, как меня звать. Это преступление?
– Это болезнь. Вам нужно лечиться.
– Так вы хотите отправить меня в зону на лечение?
– Да, хочу.
– Спасибо за откровенность. Но с какой стати?
– Что ж, пришло время выложить свои карты на стол. Вот тогда и посмотрим, как вы запоете…
– Валяйте, – ответил я равнодушно.
Да пошел он!…
– Итак, проанализируем ситуацию, – начал майор. – За короткое время случилось четыре тяжких преступления, в которых просматривается ваше участие.
– Не понял… Почему четыре? Вы пока только два предъявили. Или мылите мне «паровоз»?
– Что ж, перечислим, – охотно согласился опер. – Убийство Хамовича – раз, убийство Чарнецкого – два, якобы похищение вашей подруги – три…
– Минуту! Что значит – якобы?
– А то и значит, что она до сих пор не объявилась. Так где вы ее закопали?
– Потом покажу, – процедил я сквозь зубы, едва сдерживая ярость. – Надеюсь, вы подскажете мне это место.
– И четвертое преступление, – продолжал, как ни в чем не бывало, Ляхов, – смерть некоего гражданина Жовтобрюха. Как вам такой расклад?
– Момент… Кто этот Жовтобрюх?
Удивительно, но я был спокоен и холоден как айсберг. Откуда в меня начало вливаться это потрясающее спокойствие, я не знал. Но у меня внутри вдруг начала произрастать уверенность, что уже сегодня я буду дома, а весь этот треп с опером не больше чем мелкая неприятность.
– Как, вы и его не знаете?
– А почему я должен знать?
– Ну, хотя бы потому, что он бывший ваш сосед.
– Не понимаю…
– Это у него купил квартиру Хамович. Теперь вспомнили?
