– Нет.
– То есть?…
– Наша семья с ним не общалась. Это был замкнутый человек. Так что я и впрямь не знаю его фамилии. И никогда не интересовался. Для меня он был пустым местом.
– Ловко вы умеете наводить тень на плетень…
– Это по-вашему. Но я на вас не обижаюсь. У вас такая профессия – никому не верить. Когда выйдете на пенсию, вам будет нужна помощь психолога. С такими установками очень трудно жить.
– Возможно. Спасибо за совет.
– Пожалуйста.
– А почему вы не спрашиваете, что случилось с вашим бывшим соседом?
– Я похож на человека, страдающего манией любопытства?
– Как будто нет.
– Вот и весь сказ. Повторюсь – мне этот ваш Жовтопуз до лампочки.
– Жовтобрюх, – поправил меня Ляхов.
– Не важно.
– Придется просветить вас на сей счет…
Майор гнул свое; пусть его, думал я. Каждый развлекается, как может. Меня в данный момент почему-то больше интересовал таинственный талер, нежели допрос. Образ монеты засел внутри меня, как заноза, и все время напоминал о себе неприятным зудом.
Правда, я не мог не отдать должное майору. Ляхов все-таки сумел меня разговорить, хотя я и хотел закрыть рот на замок. Но что мне скрывать? К тому же протокол допроса опер не вел.
Похоже, Ляхов хочет взять меня на абордаж своими человеческими качествами.
Для начала он наехал на меня, как паровоз на Анну Каренину, а теперь начнет изображать из себя сочувствующего и сулить молочные реки и кисельные берега. А может для этой цели пригласит в кабинет какого-нибудь милягу.
– Просвещайте, – сказал я спокойно.
– Жовтобрюх был убит, – сказал майор, внимательно наблюдая за моей реакцией на его сообщение. – Притом каким-то садистом.
– Что я должен сейчас сделать, зарыдать? На кой ляд мне нужна эта информация? Это ваш крест – сталкиваться каждый день с изнанкой человеческой души. А меня увольте, я обычный обыватель.
– Дело в том, что Жовтобрюх был изуродован так же, как и Хамович.
– Вы предполагаете, что они оба были убиты одним и тем же человеком?
– Да. Практически со стопроцентной вероятностью. «Почерк» один и тот же.
– Я догадываюсь, что вы не договариваете…
– Кто бы сомневался… – Ляхов холодно улыбнулся. – Что вы умный человек, видно за версту.
– Значит, вы так и не оставили мысль, что я тот самый зловещий маньяк, который бегает по городу с топором, изничтожая в первую очередь соседей и своих возлюбленных.
– Я так не сказал.
– А вы скажите. Может, я проникнусь большим уважением к вашему сыщицкому таланту и расколюсь, как гнилой орех. Послушайте, гражданин начальник, неужели вам не видно, что я не дотягиваю до уровня Синей Бороды, этого сказочного маньяка?
– Согласен. Не дотягиваете.
– Вы еще скажите, что воспитание не позволяет… – Я едко ухмыльнулся. – И что во времена Синей Бороды нравы были попроще и покруче.
Он хотел мне что-то ответить, но тут вдруг резко и требовательно зазвонил внутренний телефон. Ляхов даже вздрогнул от неожиданности.
Майор быстро схватил трубку, а когда услышал голос звонившего, то даже привстал. Я понял, что на другом конце провода какая-то большая милицейская шишка.
– Майор Ляхов! Да, да, так точно… Но я не могу!… Товарищ генерал!… Слушаюсь…
Положив трубку на рычаги, Ляхов, обуреваемый явно недобрыми мыслями, некоторое время смотрел сквозь меня, будто я был стеклянным. Что касается моего душевного состояния, то я неожиданно почувствовал колоссальное облегчение. Почему, с какой стати?
Вскоре все стало понятно. Через какое-то время майор тяжко вздохнул и сказал:
– Вы свободны, Бояринов. Но я отпускаю вас под подписку о невыезде! Вы будете обязаны являться в милицию по первому зову.
Я молча и в некоторой растерянности кивнул. А что скажешь? Как это в стихотворении – «И свобода вас примет радостно у входа…» Золотые строки. У меня словно гора с плеч
