народ ликовал. Страна шла навстречу XVII партсъезду, встречая его – так родилась традиция – новыми трудовыми свершениями.
Артур Христианович, которому личное честолюбие не было свойственно, искренне гордился тем, что коммунисты ОГПУ избрали его делегатом высшего партийного форума – XVII съезда ВКП(б). Того самого, который тогда называли «Съездом победителей», а сегодня – «Съездом расстрелянных». Это образное выражение, к сожалению, полностью соответствует действительности.
Из 1996 делегатов съезда 1108 были репрессированы, из них 848 расстреляны. Из 139 избранных съездом членов и кандидатов в члены ЦК репрессированы 98 человек, из 22 членов Центральной ревизионной комиссии – 18, из 61 члена Комиссии партийного контроля при ЦК – 29. В фойе Большого Кремлевского дворца Артузов пришел с группой других делегатов от ОГПУ в форме, с четырьмя ромбами в петлицах – знаками различия, положенными сотрудникам высшей категории{95}, с орденом Красного Знамени и двумя серебряными знаками «Почетный чекист». До нас дошла единственная фотография Артура Христиановича с ромбами, с наградами – не сохранилось ни одной.
Шестеро чекистов были избраны на XVII съезде в руководящие органы партии. Членами Центрального Комитета стали председатель ОГПУ Вячеслав Менжинский, заместитель председателя ОГПУ Генрих Ягода (впервые) и заместитель председателя ОГПУ и председатель ГПУ Украины Всеволод Балицкий, кандидатом в члены ЦК – полпред ОГПУ по Дальневосточному краю Терентий Дерибас. Заместитель председателя ОГПУ Яков Агранов и полпред ОГПУ по Московской области Станислав Реденс стали членами Центральной ревизионной комиссии. Из шестерых только Менжинский умер своей смертью. В числе расстрелянных оказались все до одного делегаты–чекисты.
Еще два мало известных пока в стране человека были впервые избраны в состав Центрального Комитета: сотрудник аппарата ЦК Николай Ежов (избранный также в состав Оргбюро заместителем председателя Комиссии партийного контроля) и Лаврентий Берия, первый секретарь Закавказского райкома ВКП(б).
Положение Артузова в системе спецслужб казалось прочным, как никогда. Тому было и некое косвенное подтверждение: учрежденный в канун пятнадцатилетия органов ВЧК—ОГПУ новый знак «Почетный чекист» с накладной цифрой «XV» ему был вручен под номером 6{96}.
Огорчало одно: ни для кого на Лубянке не было секретом, что здоровье Менжинского ухудшается с каждым днем. Вячеслав Рудольфович с семьей жил в скромной квартире, переоборудованной из бывшей аптеки в Кавалерском корпусе Кремля. В дни ноябрьских праздников 1933 года он из нее съехал лишь потому, что был уже не в состоянии подниматься на второй этаж. После чего окончательно поселился на даче Шестые Горки. Летом 1933 года он месяц лечился в Кисловодске, самочувствие его несколько улучшилось. Однако, когда он покидал курорт, врачи настоятельно рекомендовали ему работать не более трех–четырех часов в сутки. Теперь он приезжал на службу не чаще двух раз в неделю и сотрудников приглашал к себе только по очень серьезным делам.
Менжинский скончался на даче в половине шестого утра 10 мая 1934 года, по заключению авторитетнейших профессоров медицины – «от острой сердечной недостаточности (паралича) сердца, резко измененного и работавшего в последние годы неполноценно».
14 мая Артузов вместе с тысячами москвичей прощался с председателем ОГПУ. Бронзовую урну с прахом замуровали в Кремлевскую стену, рядом с прахом стратонавтов Павла Федосеенко, Андрея Васенко и Ильи Усыскина, погибших при катастрофе стратостата «Осоавиахим–1», после того как 30 января 1934 года они установили мировой рекорд высоты, поднявшись над землей на 22 километра.
Смерть Менжинского Артузов воспринял как потерю близкого человека. Уход Вячеслава Рудольфовича из жизни стал еще одним «водоразделом» в истории ВЧК—ОГПУ. Между прошлым и будущим. Он означал испарение последних остатков революционной романтики в деятельности Лубянки, превращение ее, как скажет через три года Артузов, в полицейское ведомство с фельдфебельским стилем работы. А на самом деле – и того хуже, много хуже…
На второй день после похорон по Лубянке поползли слухи. Говорили о грядущей реорганизации, обсуждали шансы кандидатов в председатели. Почему–то все думали, что «новый» придет со стороны, чаще всего называли фамилию наркома внешней и внутренней торговли Анастаса Микояна.
Реорганизация грянула, да еще какая!
10 июля ОГПУ при Совнаркоме СССР было преобразовано в Народный комиссариат внутренних дел (НКВД) СССР. Точнее – НКВД СССР был как бы воссоздан заново, поскольку существовавший ранее НКВД РСФСР был упразднен в 1930 году. Наркомом НКВД СССР был назначен Генрих Ягода, первым заместителем наркома – Яков Агранов, вторым заместителем – Георгий Прокофьев, сделавший карьеру в должности начальника Экономического управления, а затем работавший начальником Главного управления рабоче–крестьянской милиции и заместителем председателя ОГПУ{97}.
Так появился на свет чудовищный монстр, в состав которого вошло не только бывшее ОГПУ в полном составе, но также пожарные команды, лесная охрана и пр. и пр. – даже загсы, кладбища и единственный в стране московский крематорий, что было весьма, впрочем, дальновидно. Из Наркомата юстиции РСФСР и других в НКВД СССР были переданы все дома заключения, изоляторы, исправительно–трудовые колонии. Так завершилось формирование (но не прекратилось расширение) «архипелага ГУЛАГ».
Все бывшие оперативно–чекистские подразделения ОГПУ – Особый, Секретно– политический, Иностранный, Оперативный, Учетно–статистический, Транспортный, Специальный отделы, Экономическое управление, переименованное в отдел, – были объединены в Главное управление государственной безопасности (ГУГБ). Так впервые появился и навсегда утвердился термин «органы государственной безопасности».
Первоначально должность начальника ГУГБ (в отличие от других главных управлений) штатным расписанием не предусматривалась. Ее исполнял сам нарком, но фактически руководителем ГУГБ стал Яков Агранов.
ГУГБ в составе НКВД оставалось элитным, автономным, непроницаемым для других служб и подразделений управлением. Более того, Ягода стал постепенно назначать руководителями других главков и отделов сотрудников бывшего ОГПУ с сохранением за ними старых спецзваний госбезопасности и более высоких должностных окладов. Таким образом, все ключевые посты в наркомате и на местах были заняты «надежными» кадровыми чекистами.
Между тем тяжелая ситуация сложилась в IV (разведывательном) управлении Штаба РККА. Осенью 1933 года случился провал в Финляндии – были арестованы резидент военной разведки и два его помощника. Через месяц – еще более серьезный провал во Франции: арестованы резидент, его помощник, ряд агентов, в том числе особо ценный, работавший в отделе шифров министерства военно–морского флота. В январе 1934 года провалилась агентура разведотдела Особой Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА) в Маньчжурии. На этом, к сожалению, цепь неудач не кончилась…
25 мая 1934 года Артузова вызвали в Кремль. В кабинете Сталина уже находились народный комиссар обороны и член Политбюро Клим Ворошилов и заместитель председателя ОГПУ Генрих Ягода. О степени серьезности разговора с «одним из секретарей ЦК» свидетельствует его беспрецедентная продолжительность – шесть часов!
