ездил в Германию Тухачевский».
Авторство Дейча торчит из этого абзаца как ослиные уши. Артузов никогда не составил бы столь нелепой фразы: «…связанной с рейхсвером и работающей на немцев». Ясно ведь, что если шпион связан с рейхсвером, то он работает не на англичан или бразильцев, но именно на немцев.
Однако о военной организации в РККА, одним из представителей которой был генерал Тургуев, 270–й (напоминаем читателю, что это псевдоним Курта фон Поссанера) знать ничего не мог. И не только потому, что такой заговорщицкой организации в РККА не существовало, но и по той причине, что он, нацистский функционер, к тому же иностранец, доступа к засекреченным контактам высшего генералитета рейхсвера с военными кругами в СССР не имел.
Бывший замнаркома НКВД Георгий Прокофьев на допросе еще 25 апреля показал: «Примерно в 1933 году в НКВД стало известно из агентурных источников НКВД в немецкой разведке, что какой–то красный генерал (по фамилии, начинающейся на букву „Т“, – дальше фамилия была прервана) установил связи с германским рейхсвером. Ягоде это сообщение было доложено, и он сразу заявил: „Это Тухачевский“. Ягода взял к себе сводку и никакого движения этому материалу не дал».
Это показание Прокофьева истине отвечает – информация поступила в НКВД не от 270– го, а от агентурных источников в разведке. Получив это сообщение, Артузов обязан был доложить о нем Ягоде. Ягода, как нарком НКВД, знал о поездке Тухачевского инкогнито в Германию, естественно, с санкции, даже по заданию высшего руководства страны, а потому «никакого движения этому материалу не дал». Даже замнаркома Прокофьеву и начальнику ИНО Артузову не обо всем было положено знать. Примечательно, что Прокофьев ничего о «генерале Т» как заговорщике в Красной армии не показывает. Такое появляется только в протоколе допроса Артузова Дейчем. По простой причине: в НКВД полным ходом шла разработка дела Тухачевского и его «сообщников». Параллельно готовили и будущее «дело» уже арестованного Ягоды. Теперь то обстоятельство, что бывший нарком не дал ходу информации о Тухачевском, приобретало совсем иное, зловещее объяснение.
Далее Артузов под давлением Дейча показывает, что по настоянию Канариса он выдал ему агента 270, как представляющего для немцев своей информацией в Москву большую опасность. После чего 270–й был ими убит. Подробности ему, Артузову, неизвестны. Последнее было единственным в его показаниях, что полностью соответствовало истине: до сих пор не установлено точно, кто именно был убийцей барона Курта фон Поссанера. Кстати, Дейч нигде фамилию 270–го не приводит, и это тоже доказывает поверхностность его псевдоследствия.
По данному эпизоду Артузов, в сущности, дважды загнал Дейча в ловушку (к сожалению, она не сработала, поскольку была рассчитана на то, что Артур Христианович на суде вскроет все подтасовки следствия).
Генерал–майор Фердинанд фон Бредов в «Ночь длинных ножей» 30 июня 1934 года был убит эсэсовцами по приказу Гитлера как «враг». Отсюда по логике вытекает, что если Артузов сотрудничал с фон Бредовом, значит, он работал
И далее: ни Артузов, ни Штейнбрюк, ни кто–либо иной никак НЕ МОГЛИ выдать 270–го немцам по приказу Кана–риса. По очень весомой причине: барон Курт фон Поссанер был убит 16 или 17 марта 1933 года, тогда как капитан первого ранга, впоследствии адмирал Вильгельм Канарис приступил к обязанностям начальника абвера… 1 января 1935 года!
Такого рода несуразностей в обвинении по одной только «германской линии» множество.
По тому же безотказному принципу Дейч скомпоновал причастность Артузова к шпионажу в пользу еще трех стран.
У Артузова по отцовской линии было два двоюродных брата – Александр и Федор Фраучи. Оба родились в России, но сохранили швейцарское гражданство. В конце 20–х годов они, видимо, разочаровавшись в советской системе, выехали в Швейцарию. Связи с ними на протяжении последующих лет Артузов, в силу своего служебного положения, не поддерживал.
Как известно, Швейцария – соседка Франции, половина ее населения говорит на французском языке. Этого для Дейча вполне достаточно, и вот в протоколе появляется запись, что Александр Фраучи завербовал своего кузена в качестве агента уже французской разведки. Артузов охотно эту версию подтверждает: до Александра НКВД уже не добраться; до французского министра, которому он якобы через дипломатов–шпионов передавал информацию, подавно. Что именно передавал – Дейча уже не интересует.
С поляками и того проще. Вполне достаточно того, что в свое время Артузов пригрел и Сосновского, и Кияковского, и других. Правда, Сосновский, из которого после нескольких месяцев избиений выбили признание, что он польский шпион, Артузова не оговорил. Кияковский этого сделать тем паче не мог – был давно мертв. В таком случае Дейч счел самым подходящим вербовщиком Маковского, арестованного еще в 1935 году за растрату казенных денег, а не за шпионаж.
Не случилось запинки и со шпионажем в пользу Англии.
Теперь перед следователем оставалась лишь одна задача: привязать Артузова к заговору внутри самого НКВД во главе с Ягодой. Раньше в этом нужды не было, она появилась после ареста бывшего наркома, когда во Внутренней тюрьме майор госбезопасности Лазарь Коган уже полным ходом тот самый заговор раскручивал и ему требовалось набрать в него как можно больше участников. В конце концов их хватило с избытком, и Артузов для исполнения этой роли оказался не нужен. (На процессе Бухарина – Рыкова – Ягоды и других фамилия Артузова так и не прозвучала.)
Артузов игру принимает. Он перечисляет одного за другим ягодинских «заговорщиков» – Прокофьева, Миронова, Молчанова, Гая, Паукера, Буланова и др. Все они давно арестованы, их полным ходом раскручивают, кого во Внутренней, кого в той же Лефортовской тюрьме. Артузову это прекрасно известно. Некоторые из названных им лиц были арестованы раньше его и уже во всем «признались», имена других он, мастер допросов настоящих, выудил из самого Дейча столь ловко, что тот этого даже и не заметил. Его показания никому вреда нанести уже не могли, но и спасти тоже.
Однако отдадим должное Дейчу. Его не смутила общеизвестная неприязнь (взаимная) Артузова к Ягоде. В конце концов, он готовил не доклад на партсобрании, где его утверждение о принадлежности Артузова к ближайшему окружению Ягоды вызвало бы только смех, а обвинительное заключение, которое после утверждения наркомом или его заместителем прочтут лишь три члена Военной коллегии. А они вряд ли в курсе внутриведомственных интриг.
И он нашел воистину дьявольский ход: придумал, что якобы однажды Ягода в приступе откровенности (которая бывшему наркому не была свойственна) поделился с Артузовым своими тайными мыслями и планами. Точнее, изложил целостную, разностороннюю, продуманную программу.
Главная ее цель – восстановление в стране капитализма, что возможно лишь при ликвидации советской власти. Сущий бред! Ягода не мог желать свержения советской власти. В царской России он, сын далеко не богатого еврейского ремесленника, мог стать в лучшем случае владельцем средней руки аптеки в Нижнем Новгороде. О посте министра он бы и во сне мечтать не смел. Подобное можно сказать обо всех остальных «заговорщиках»: своим высоким положением, генеральскими должностями, благополучием они тоже были обязаны только советской власти.
